сегодня, Самос хотел схватить темную ткань и сбросить на пол – увидеть идеально красивое лицо и изуродованное тело. Он страдал, но ни разу не пожалел о своем решении. Том, что перевернуло его жизнь и разгневало Тавота, наславшего проклятье на братоубийцу. Он, сжимал кулаки каждый раз, когда вспоминал о брате, когда Воридер ставил под сомнение каждое его слово, когда говорил откровенно плохо про каждую идею Самоса и каждый раз был недоволен. Мужчина всегда был властолюбив, но именно брата винил в том, что тот своим отношением разозлил его настолько, что Самос был вынужден приказать быку убить Воридера. Действующий король Приама закусил губу до крови, когда Ясмин нечаянно задела ногтем язву.
– Прости, любимый, не хотела, – она нежно вытерла гной, вырвавшийся наружу и сморщила носик. – Может быть стоит попросить Эллу, чтобы отыскала в библиотеке записи о твоей болезни?
Самос хотел взорваться от гнева, но нацепил свою маску добродетеля.
– Дорогая, наша дочь умна, но боюсь ей не под силу мое исцеление. Эту болезнь дал мне Тавот – он ее и снимет. – Самос повернулся к жене, и она подняла на него свои наивные глазки.
– Ты хочешь искупить свою вину? Может быть Тавот смилостивится, и мы сможем жить как прежде? – Ясмин закрыла баночку.
– Конечно, любовь моя, конечно. Просыпаясь каждое утро, я жалею о содеянном и все мои мысли только о том, как бы умилостивить Бога, поэтому я трачу деньги казны на освобождение рабов из Цве, строю храмы в честь Тавота, раздаю еду тем, кто в ней нуждается. – он приложил ладонь к щеке жены.
Самос подавил отвращение, глядя на фигуру жены. После рождения девочек она пополнела, ее тонкие щиколотки опухли, браслеты, подаренные на помолвку, не застегивались на запястьях. Его поражала ее тупость. Она плохо читала и не собиралась развивать этот навык, ее записки пестрели ошибками, а глупые вопросы, заданные вслух, злили Самоса. Но она любила его и была готова пасть к ногам мужа при первой же просьбе.
Ясмин вздохнула и показала пустую баночку. На стенках были остатки, которые можно было соскрести, если сильно постараться, но этого все равно было мало.
– Я куплю еще завтра, когда буря сойдет, – со вздохом сказала королева Приама.
Ювэр стояла на коленях у постели и держала маленькую статуэтку Тавота, помещавшуюся у нее в ладонях. Она молилась о всех на свете: о жителях Приама, о жителях долины, чьей королевой ей предстояло стать, о жителях Старого мира, что еще не знали даров Бога, молилась о душе Каро, Литты и Воридера. Ювэр всегда ставила интересы и желания других превыше своих. Она встала, отряхнула светло-розовое платье и подошла к комоду в углу комнаты, поставила на него стеклянную статуэтку. Ей хотелось подняться на крышу, как обычно они делали с сестрой по ночам, лечь на горячую поверхность и наблюдать, как на них смотрят звезды мерцающие в небе, далекие и одновременно такие близкие. Литта приходила к ним и приносила напитки, и они разговаривали, делились
