время, в квартиру вновь позвонили. Голощенкова к этому времени уже ушла спать в свою комнату, а мы оставались сидеть на кухне втроём. Когда в дверь позвонили, я не знаю, кто её открыл, но через некоторое время к нам на кухню зашёл оперуполномоченный Прусов. Его у нас на районе все знают. Он сказал, чтобы мы все валили с хаты. Я оделся и ушел к себе домой. К Полинке я не пошёл, так как мы с ней поругались.
Аношин говорил в точности так, как и предполагал Карецкий. Не подкопаешься. На очной ставке он однозначно подтвердит свои показания и ему наверняка плевать на Полину, лишь бы свою жопу вытащить из беды. Подтянуть его на группу лиц не получится однозначно. Карецкий записал показания Аношина в протокол допроса свидетеля, после чего пододвинул ему бланк для ознакомления. Тот внимательно перечитал и согласился с написанным. Затем Карецкий передал ему ручку и указал, в каких местах поставить подпись. Сделав это, Аношин уже было поднялся со стула и направился к двери, но Карецкий его вновь остановил.
– Куда это Вы собрались, молодой человек? – спросил он, не глядя в его сторону, продолжая собирать все протоколы по делу вместе для последующего сшивания дела.
– Как куда? Мы же закончили?
– Я вроде ещё не сказал, что мы закончили.
Сейчас Карецкий наслаждался своим превосходством над этим избалованным и самоуверенным молодым человеком.
– Я Вас попрошу присесть в коридоре и подождать меня для проведения очной ставки. Через тридцать минут вернусь. Если же Вам нужно идти на работу, а я Вас задерживаю, то могу выписать Вам повестку, которая является оправдательным документом для Вашего работодателя. Она Вам нужна?
Аношин отрицательно покачал головой и Карецкий выпроводил его из кабинета в коридор. Здесь он поставил ему стул и, не забыв взять дело и статистическую карточку на возбуждение уголовного дела, закрыл дверь на ключ и направился к Михалычу. Подойдя к кабинету, он удивился. Дверь была прикрыта. Это было странно, потому как Михалыч никогда её не закрывал в рабочее время. Это мог сделать лишь начальник отдела, когда заходил к Михалычу для обсуждения какого-либо вопроса. Карецкий тихо приблизился к закрытой двери и прислушался. Из-за двери действительно доносился голос Внукова Анатолия Дмитриевича, говорившего с кем-то на повышенных тонах. Карецкий постучался в дверь и, не дожидаясь ответа, открыл её.
– Заходи, – строго и чётко сказал начальник отдела. – Тебя для полной ясности картины как раз не хватает.
Карецкий зашёл в кабинет и его удивило, что Внуков не протянул ему руку для приветствия, что обычно он делал, не взирая на различия в должностях и званиях. Анатолий Дмитриевич стоял в центре кабинета. Михалыч сидел за своим столом и курил, а рядом с ним, на диванчике, как зажатый в угол побитый воробей, поджав ноги, сидел Прусов с опущенной головой.
– Аношина допросил? – не вводя в курс дела, спросил Михалыч.
– Только закончил.
Карецкий передал Михалычу только что сшитое уголовное дело в отношении Белинской
