перед Аллахом ответ держать будешь! – И презрительно хихикнул при этом.
Француз, конечно же, понятия не имел, что «конь» – это воровское праздничное варево, состоящее из чифира, кофе и сгущёнки. Но сам факт праздника у бандитов означал, что он по поводу жертвоприношения. И жертва эта – как минимум, сам Француз… Поэтому, не обращая внимания на тычки конвоира, он с какой-то фатальной надеждой запоминал свой, скорее всего последний, путь на улицу. Там, где он вчера поворачивал направо, к Лихому, конвоир толкнул его налево, потом снова налево, затем появились три ступеньки вниз, перед двустворчатыми тяжёлыми дверями, обитыми железом, и яркий свет ударил ему в глаза. Француз поначалу зажмурился, а потом, чуть попривыкнув, огляделся…
Небо было самых светлых тонов, чувствовалось за облаками яркое солнце, которое, казалось, хотело приободрить идущего на казнь… Напротив пленника, во дворе, в двадцати метрах «подковой» гудело в ожидании зрелища с десятка три бандюков. Одеты кто во что горазд. На одних – спортивные костюмы, кроссовки и кожаные куртки. На других – длиннополые плащи. Вооружены также вразнобой… Среди бандитов были не только славяне. Француз разглядел в толпе нескольких арабов либо кавказцев и даже одного негра с расписанной белой и синей татуировкой рожей. Был ещё один, луноликий, похожий на казаха, приземистый, ноги колесом, как и у бункерного друга Корейца…
Справа от крыльца, в летнем шезлонге, нога на ногу, вальяжно развалился Лихой. Позади него переминались с ноги на ногу Шрэк, Варяг и ещё один, смуглый и вертлявый, бандит арабской наружности. Этот третий был обнажён по пояс, а за его спиной, на ремнях, в коротких ножнах, торчали два кривых клинка. Напротив Лихого и его свиты понуро топтались два исхудавших пленника в потрёпанной униформе с такими же, как у Француза, американскими «браслетами» на ногах. Тот с жалостью в душе рассмотрел их, а это, как он сразу понял, были военсталы. Сильно избитые, с заплывшими от побоев лицами. Казалось, набегавший ветер шевелил не только их волосы, но и измождённые тела. Один из них был совсем ещё мальчишка со светлыми льняными волосами, а второй, смуглый, похожий на цыгана, неотрывно глядел на Лихого, всё время сглатывая слюну и облизывая пересохшие губы.
***
Лихой поднял руку, и наступила мёртвая тишина:
– Сегодня у нас тут «гости»! Они не раз имели борзость поднимать руку на наших корешей, да ещё катили бочку на наши законы! Вот сегодня пусть за дела свои ответят. У нас всё будет по-честному, по-пацански, ножи против ножей! За нас Акбар стоять будет, он это умеет…
Толпа одобрительно загудела, и вертлявый, что стоял за спиной Лихого, двинулся вслед за пленниками в центр двора. Проходя мимо Француза, он на секунду задержался и с жутким акцентом прошипел:
– Готовься к встрече с Аллахом, кафир!
Затем ткнул ногтем большого пальца в свою наколку на груди, на которой были изображены две перекрещённые сабли с арабской вязью, и добавил:
– Вы, кристиане, уничтожили Ливию, Египет, Сирию и мой Иран! Видишь, что
