ну и волыну получше, сам видел. А маслята ихние сбросить пришлось, говорил же тебе, чтоб в спину не шмальнули. Думал, что по-тихому уйду. Не получилось вот…
– Обзовись!
– Падлой буду, век Вольвы не видать! – чиркнул калека по своему горлу прокуренным ногтем большого пальца и зло цыркнул на землю жёлтой табачной слюной.
– Почему же «Вольвы»? – невольно рассмеялся сталкер.
– А потому, что меч-чта она моя ненаглядная! Р-р-разбогатею, куплю себе новенькую, чёрную и турбированную, с кор-робкой-автоматом! А ты сам-то далеко? Возьмёшь в подельники? Только штоб с наваром! За пайку я уже у Лихого напахался.
Французу вовсе не улыбалось иметь в напарниках незнакомого бандита. Бандиты всегда были принципиальными врагами сталкеров в Зоне. Да и свои, бункерные, его точно не поняли бы. Но случай исключительный, выбирать не из чего. К тому же, без того, кто спину прикроет, пусть даже бандита и калеки, было бы ещё хуже.
– Ладно, – обречённо махнул рукой сталкер, – если волыной своей в одном деле подстрахуешь, друзей из плена хочу выручить, наваром не обижу. Но у меня условие: идём по моему маршруту. И я за старшего! Хабар, что в дороге добудем, пополам. Как дело сделаем, каждый своей дорогой.
– Покатит, – без раздумья осклабился стальными коронками бандит. – Держи краба! – И протянул костлявую, с узловатыми пальцами и зеленоватую от наколок, руку.
Пожимая её, Француз не сдержался:
– А почему – Рифлёный-то? Если не секрет, конечно.
Калека, не выпуская его ладони, сунул её себе под кепку, и Француз с удивлением нащупал на голове бандюка несколько грубых костяных складок:
– На Большухе срок тянул. Зона взбунтовалась наша, ну и вертухаи дубинками и прикладами поправили мне черепушку. Думал, сдохну тогда, в лазарете…
Собрав всё ценное у погибших и предав их обезглавленные тела земле, против чего долго артачился калека, напарники молча перекусили и двинулись по намеченному Французом маршруту…
***
КПК, еле видимый пунктирной линией, обещал через пяток болотных километров мост, а за ним – остров с хутором из нескольких построек… Шли с остановками. Рифлёный хрипел сзади надсадно и, ругаясь, чавкал в болотине фрицевскими костылями…
Про эти глухие места сталкеру раньше слышать не приходилось. Но, может, оно и к лучшему? Бандитам и военным эта глухомань точно не интересна, а, стало быть, интересна им. С напарником мало-мало отсидеться. Тот всё-таки схватил от своих пулю. Когда они вдвоём на месте его скоротечного боя копали могилы, Француз обнаружил, что бандит, рефлекторно дёргает рукой к правому боку, отливающему маслянистым пятном, бледнеет и морщится. Тогда он рявкнул ему:
– А ну, скидывай клифт! Чего там ныкаешь?
– Да Фриц, падла, – невольно засуетился бандит, – зацепил бочину! Навылет… Не дрейфь, братан, как на собаке всё заживёт.
– Давай-давай, показывай!
Сквозное пулевое отверстие вспухло фиолетовым и обильно кровоточило, но, похоже,
