нормой, оставалось загадкой. Настоящий враг оказался ближе, чем я думал, пока я наконец не почувствовал позывы внизу живота. Вот так еще минуту назад ты был бессмертным и всесильным, а теперь по привычке мечешься в поисках укромного уголка.
Очень хотелось срать. Причем обильно и долго. Это не просто, когда ты, рассуждая как человек, ищешь поблизости туалет. В процессе наблюдения своих отложений тупиковый вопрос о том, кто я, сам собой утонул в сомнениях и любопытстве, превратившись в новый вопрос. И что я такое ел? Мне вполне могла позавидовать любая литейная, учитывая, сколько шлака за один присест я из себя выдавил. Новые вопросы не заставляли себя ждать, когда я почувствовал давно забытое чувство голода.
Сколько времени прошло с тех пор, когда я последний раз что-то употреблял как человек? Год, два или столетия? Или? Я просто сел и постарался расслабиться для того чтобы успокоиться и найти способ решения проблемы. Новый способ питания? Да, однозначно! Меня осенило, когда мое окружение начало ломаться и крошиться после недолгой медитации. Неизвестно какие еще сюрпризы хранил в себе мой организм, но голод постепенно начал проходить. Может быть, это было самовнушением после целого дня неподвижного высиживания, но место пребывания быстро превратилось в подобие моих прошлых лежанок.
Что из этого походило на магию? Отсутствие голода в прошлом или обнаруженный способ питания в настоящем? Если бы знать, что на свете есть существа, чья биология способна делать что-то подобное. Тогда сопоставление этих фактов могло бы избавить меня от лишних фантазий. Применима ли ко мне вообще хоть какая-то биология? С этим надо разобраться, иначе в будущем я рискую переварить все, что буду строить, оберегать или хранить возле себя.
Встреча.
Как бы я этого не хотел, и здравый смысл подсказывал, что от людей лучше держаться подальше, единственный способ понять, что вокруг происходит, – это найти хоть какие-то признаки цивилизации. От депрессии, ужаса и экспериментов со своим телом я перешел в стадию осмысления своего нового статуса, который без общества был для меня неясен и требовал определенности. К тому же теплилась надежда, что я случайно, по халатности, остался жив в какой-то богом забытой дыре в качестве неудачного эксперимента. А чего еще ждать от уголовников?
Местное зверье достаточно быстро привыкло ко мне, по большей части научившись не попадаться мне на глаза или обходить стороной самодовольного путешественника. Поскольку избавиться от меня без последствий у них не получалось, даже если хотелось отогнать гостя, защищаться им было также незачем. Изъясняться на каком-то взаимно понятном нам языке, чтобы рассказать, что вокруг происходит и почему на земле, где от построек не осталось ни одного живого места, растет один лес с голыми полями, очевидно, никто из нас не мог.
Неоднократно возвращаясь в единственный уголок памяти о том, что здесь когда-то ступала нога человека, я пытался откопать
