видела это в моих глазах. Наше общение могло снова закончиться дракой. Надя ждала объяснений или хотела увидеть причину моей боевитости. И дождалась. Пашка воротился с краской, плескающейся в мятом цилиндрическом ведре. Мои кости заныли от проигрыша, а Надя с воодушевлением смотрела на Пашу, точно они не успели договорить о чём-то в прошлом.
– Привет, – Надя обозначила Паше своё присутствие.
Пашка споткнулся. Краска чуть не выпрыгнула из ведра. Надя одолела Пашку одним словом. Он забыл, куда шёл. Это со мной можно заниматься глупостями – копать, красить… Изящная Надя не потерпит отношения к себе, как к батрачке! Пашка не знал, что ей ответить, а я – куда себя деть. Манеры. Без них никак не покорить Надю.
– Ты… вернулась.
– Вернулась, вернулась насовсем! Мы сняли квартиру, подыскиваем, чтоб купить свою, – лучилась Надя.
– Я закончил. Пройдёмся, – Пашка приблизился к Наде, – Ты справишься? – бросил он мне через плечо.
– Нет, Паша, нет! – Из груди моей вырвался клубок волнений. Пашка невольно остановился, как перед минным полем, в раздумьях. Неверный шаг – и всё вокруг взорвётся. И лишь моё растоптанное вытьё удерживает рокового шага.
«Что происходит?» – Пашка повернулся. В глазах образовался затор из мыслей, но образ Нади широким зонтиком сдерживает этот напор. Но всё же кое-что просачивается:
– Передохни и сматывайся, – с трудом проговорил Пашка, – Краску вытри, – указал он мне на щёку.
На меня он смотрел, как на болезную. Он был в замешательстве, ещё немного, и он начнёт разговаривать со мной, как с капризным дитём. Это внимание кромсало убийственней, чем восхищение приезжей разлучницей.
Болтаюсь… как нечто в проруби. Подальше от утра, от места, где они милуются. Взгляды – счастливые. Что я здесь делаю? Чужое счастье, как баян, пиликало по нервам на одной ноте: «…вместе, не расставались, переписывались…» Они не могли раскрыться при мне. Пашкин взгляд требовал уединения.
Что ж… я разлучаюсь с тобой, Пашка, как боль с таблеткой – до следующего раза. Сегодня я не была готова к атаке Нади – которая нахально использовала красоту, как гипноз для кролика. Злость на них, на мир стекала леденящим потом. Пашка и Надя вместе. Болтаюсь за бортом этого счастья. Мой удел – сожалеть и ныть. Слишком сухо на душе, чтоб тратить слёзы. Меня повело в сторону.
– Элина, пошли с нами. Переоденься, мы тебя подождём, – стрекотала Надя, – Три года прошло, не верится! Пройдёмся по старому парку… Я так скучала по всему! Кстати, я буду учиться здесь. Не потеряемся!
– Не во что мне переодеться! Я так пришла! – «Не даёт мне спокойно уйти!».
Надина радость съёжилась под грохот моего голоса. Пашка, как более жизнестойкая особь, приглаживал взглядом моё негодование, чтоб я не тревожилась по поводу своей убогости. Я должна смириться?! Пашка же любит свои недостатки: двойки, прогулы. Тоска в глазах Нади сжимала мою боль. Гашетка в пол – я ехала к разрушениям. К тупику отношений с Пашей.
– В
