официально провозгласить императором, а он уже кривил губы. Не открыто, конечно, это чревато при любой власти. А вот в кругу близких людей, каких при его высоком положении было немало, не раз позволял себе резкие выпады в адрес нового цезаря. Понятно, ему не давали покоя личные амбиции, ведь на место Клавдия метил он. И вот теперь новый заговор!
Лукан уже знал о поднятом наместником Далмации мятеже. Камилл Скрибониан имел свои виды на власть и, располагая достаточным влиянием в провинции, двинул находившиеся в его подчинении легионы на Рим. Речами о реставрации республики он затуманил головы солдат, однако через три дня легионеры одумались и отказались ему подчиняться. Закончилось все тем, что они же сами и убили его. Но у Винициана еще оставалось много сторонников среди сенаторов и всадников, а заразу измены, как известно, нужно выжигать на корню. Клавдий как никто другой понимал это – еще свежа была в памяти печальная участь его племянника, и как результат Рим захлестнули кровавые репрессии.
– Так ты считаешь, моей семье угрожает опасность? – решил уточнить Лукан.
– А сам как думаешь? – вопросом на вопрос ответил Луцерий.
– По логике событий, такая вероятность есть.
– По логике событий, всем вам как можно быстрее нужно покинуть Рим.
– В смысле? Бежать?! – Глаза Лукана расширились, в них появилось осознание того, что привычный мир вокруг него начинает рушиться.
– Именно! – Луцерий кивнул. – И подальше. Во всяком случае, пока все здесь не уляжется, в Рим лучше не возвращаться.
– А не сгущаешь ли ты краски, дружище? – попробовал усомниться в словах приятеля Лукан. – Возможно, не все так уж и плохо. Я имею в виду, для моей семьи. А отъезд только вызовет подозрения и бросит тень… в первую очередь на отца.
– Возможно, и так, – пожал плечами Луцерий. – Но я бы рисковать не стал. Знаком с Марком Варинием Клитом?
– Да, он не раз бывал в нашем доме.
– Так вот, закололи в темном переулке. А он с Виницианом был не в самых близких отношениях. То есть тесной дружбы не водил, а десять ударов кинжалом получил.
– Сколько? Десять! – приглушенно переспросил Лукан.
Луцерий пригубил из глиняной чаши вина, покривился, мотнул головой.
– Это я образно. Сколько раз его ударили, не знаю. Но это и не важно. Главное, зарезали уважаемого, знатного гражданина, зарезали в каком-то грязном переулке, как свинью. И никакого тебе расследования!
– О «грязном переулке» ты тоже образно?
– Да какая теперь разница, – отмахнулся приятель. – Важен сам факт!
Лукан отпил из своей чаши. Вино оказалось откровенной кислятиной. Впрочем, стоило отдать должное хозяину заведения, он тут же реабилитировался. Возник рядом и выставил на стол две парующие миски.
– Наше фирменное жаркое, – проговорил заискивающе, вероятно, разглядев в них состоятельных молодых римлян.
– Спасибо, уважаемый, –
