который тоже притормозил, чтоб высадить пассажиров. «Горбатый» несколько раз чихнул и феерично выблевывал несколько литров непонятной жижи, отдаленно напоминающей машинное масло, на асфальт.
Автобус открыл свои двери, на улицу начали вылазить взрослые. Все они были с сумками, рюкзаками и даже ведрами. Такое чувство, будто никто не предупредил взрослых, что вообще-то их детишек не морят голодом в лагере.
– Ну, сейчас начнётся… – Сказал Мишин, с тоской глядя, как из «горбатого» выбираются его родители.
Отец Толстяка, как я и подумал изначально, выглядел чуть ли не ровесником сына. Даже, наверное, Вася будет покрепче. А вот мать… Высокая, с широкими плечами, весом килограмм в сто двадцать, она напоминала не женщину, а борца Сумо.
Гражданка Мишина с трудом выбралась из автомобиля, вызывая недоумение, как она вообще могла туда залезть. Мне кажется, машина при этом радостно застонав, стала выше. Отец суетился возле багажника, вытаскивая какую-то нереально громадную по своим размерам сумку. При этом он активно махал рукой Васе, рассмотрев его среди подростков, которые начали распределяться по заботливым рукам мам и пап.
Пока гражданка Мишина потягивалась после дороги, отец Толстяка, похоже, надорвал спину этой сумкой, вытаскивая ее из багажника. Он поставил груз на асфальт и ухватился за поясницу с таким видом, будто его только что ножом пырнули, а потом повел себя крайне неожиданно. Упал на землю и начал корчится в агонии. Правда тут же вскочил на ноги со смехом.
– А-а-а-а-а… – Я с пониманием и сочувствием покосился на Мишина.
Теперь понятно, почему Вася все время жрёт. Он просто заедает стресс. А с такими предками стресс неизбежен. Мать, судя по тому, как она осматривает окрестности, суровым взглядом – генерал в юбке. А отец – шутник и балагур. Причем его шутки не знают не удержу, ни каких-то разумных границ.
– Василий! – Прекратив дурачиться, отец Мишина рванул в нашу сторону. Сумку он тащил прямо по земле за собой. Мать, заметив, наконец, сына, расплылась улыбкой, которая, например, у меня вызвала нервную дрожь. Было похоже на то, что женщина просто сейчас всех нас проглотит.
Буквально пара минут, и предки Мишина стояли уже возле нас. Ряскин, с этими товарищами встречавшийся в пошлом году, пискнул: «О! А вон мой старший брат!» и моментально исчез в стороне самой большой топы взрослых.
– Вася, папе необходимо переодеться, – С ходу, не поздоровавшись, низким басом сообщила гражданка Мишина, – Извалялся в чем-то вонючем во время своих драматических сцен на земле. О-о-о-о-о… а это твои друзья? Надеюсь, они все хорошие дети?
Мать Толстяка посмотрела прямо на меня. И скажу честно, я был готов по примеру Мишина попытаться слиться с толпой. Ее взгляд изучал мое лицо, мою одежду, мою обувь, и при этом я почему-то чувствовал себя виноватым во всем, хотя непонятно, с хрена ли.
– Это – Петя Ванечкин. – Обреченно ответил Вася. – Мы с ним в одном отряде.
Я оглянулся, ожидая, когда он представить остальных.
