внезапно в тусклом свете блеснуло лезвие самодельного ножа. Павел замер, осознавая, что все стало предельно серьезно. Это уже не просто драка – на кону его жизнь.
– Ну что, фраер, поиграем? – оскалился здоровяк, поигрывая «заточкой». Его глаза горели безумным огнем, в котором читалось желание причинить боль.
Павел, тяжело дыша, отступил к стене. Его сердце колотилось так, словно готово было выпрыгнуть из груди. Мысли лихорадочно метались в поисках выхода, но каждый вариант казался безнадежным.
Вдруг он заметил в толпе зрителей пожилого заключенного. Его морщинистое лицо, испещренное шрамами жизни, казалось высеченным из камня. Но глаза… в них Павел увидел что-то, чего не ожидал встретить здесь – сочувствие. Старик едва заметно покачал головой, словно предостерегая от необдуманных действий.
В этот момент раздался лязг открывающейся двери. Звук прокатился по камере, словно раскат грома. Все мгновенно расступились, пряча нож. Павел почувствовал, как по спине пробежал холодок – он понимал, что это лишь временная отсрочка.
В камеру вошел охранник, его тяжелые ботинки гулко стучали по бетонному полу:
– Смирнов! Тебе письмо.
Павел, все еще дрожа от напряжения, взял конверт. Он узнал почерк матери, и сердце сжалось от боли и тоски по дому. С трепетом он развернул письмо и начал читать.
"Дорогой Павлуша,
Мы с отцом не можем поверить, что все это происходит на самом деле. Как ты мог так поступить с нами, с собой? Мы любим тебя всем сердцем, но чувствуем себя преданными. Каждый день мы молимся за тебя, надеясь, что ты найдешь в себе силы исправиться…"
Слова матери жгли сильнее любых ударов. Каждая строчка была пропитана болью и разочарованием. Перед глазами Павла пронеслись воспоминания: вот он маленький мальчик, гордо показывающий родителям свою первую пятерку; вот выпускной в университете, сияющие лица мамы и папы; и последняя ссора, когда отец впервые посмотрел на него с отвращением…
Павел почувствовал, как к горлу подступает ком. Он сжал письмо в руках, словно это был последний якорь, связывающий его с прежней жизнью.
– Тяжело, да? – тихий голос вывел Павла из оцепенения. Рядом сидел тот самый пожилой заключенный. Его глаза, выцветшие от времени, смотрели с пониманием. – Первая ночь всегда самая трудная. Но запомни, парень: здесь выживает тот, кто умеет держать язык за зубами и не теряет человеческого лица.
Павел посмотрел на старика с удивлением: – Почему вы мне помогаете?
– Потому что когда-то я был таким же, как ты. И кто-то помог мне, – ответил тот. Его голос был тихим, но в нем чувствовалась сила человека, пережившего многое. – Запомни: здесь нет друзей, но есть те, кто может прикрыть спину. Будь осторожен, но не превращайся в зверя. Иначе, даже выйдя отсюда, ты останешься в клетке.
Их разговор прервал шум приближающихся шагов. Татуированный здоровяк вернулся, и на этот раз с ним было еще несколько человек. Их лица искажались злобными усмешками, в глазах читалось предвкушение расправы.
