невозможно избежать боли откровенной критики, непризнания, игнорирования твоих произведений, от чего будешь страдать сам и причинять боль другим. Вот почему, мудрецы говорили: «Все, что можно сделать для избавления от любых проблем, связанных с неприязнью и отвержением— это остаться во вселенском одиночестве». Одиночество – это ощущение глубокого отчуждения и изоляции от общества и Человек становится «индивидуумом» только в общественном контексте. Ф. Ницще писал о том, что настоящий философ живет «не по-философски», «не мудро», что он есть «больная совесть» своего времени и культуры [Ницще Ф. За пределами добра и зла, 1886].
Я с детства люблю читать биографии великих людей, в частности, серию «Жизнь Замечательных Людей», где повествование об их жизни часто вызывают удивление и восхищение. Причем, не некие подробности личной жизни, а драматизм борьбы за реализацию тех или иных целей, ценностей, сущностей. Черт его знает, возможно, мой акцент на комплекс личной неполноценности – это уводящий прицел. Вызовет ли интерес у людей моя борьба за свою цельность и свободу творчества? Но я уверен, что никто не сможет опровергнуть мои знания, включенные в книги и монографии, коих уже свыше ста. Дома они расставлены в трех полках книжного шкафа. Мои домашние в шутку называют их «библиотекой Абсолютного знания».
Знаю, что они, возможно, будут интересны и нужны людям. Может ли это стать утешением для меня? Разумеется, нет. Но, однако, в этом и ужас потока жизни, ужас забытых жизней, идей, устремлений. Перечитывая вышеуказанную серию «ЖЗЛ», осмысливая жизнь великих людей, понял весь драматизм их борьбы за то, что имеет смысл остаться в памяти поколений. Сократ (469—399 г. до н.э.) говорил: «Жизнь бессмыслен, если ничего не останется», а другой мудрец, отвечая на вопрос «в чем смысл жизни?», говорил: «смысл жизни в самой жизни». В конце концов, может, это естественно, и смысла просто не существует? Но тогда почему таков влечение людей, обязательно оставить память о себе, стремление увековечить себя, стать известным и вечно актуальным?
Итак, я, приступая к своей «Я-концепции» (философский автопортрет), собрав и храня самые важные материалы для нее, в сущности, плохо понимаю, зачем это делаю. Несколько месяцев я робко задавался вопросом о нужности или ненужности такой самопрезентации, был в растерянности перед собственной жизнью, которую почти уже прожил. Но недавно все же решился послушать, наконец, самого себя. Чего больше я принесу своим влиянием через свою философскую автобиографию? По крайней мере, вреда не будет, – сказал я, проявляя снисходительность к самому себе.
Действительно, в книге многие вещи, которые я не вообще не намеривался сообщить даже близким и родным, а я вознамерился сообщитиь о них всему честному народу. В чем такой парадокс? Возможно, в том, что нарисованный мною собственный философский автопортрет – это лишь попытка, чтобы окружающие меня люди понимали бы
