петлю.
Стараясь не смотреть на цель, обвязался вторым концом веревки и начал, притравливая первую часть, медленно спускаться по осыпи.
В другое время он бы не решился на такое без дополнительной страховки, но сейчас для Эйзена каждая секунда могла стать последней. Интересно, сколько он уже тут лежит? И камни под ним в крови – явно травмирован.
За краем осыпи пространство терялось в плывущем тумане, иногда открывавшим в своих прорехах острые скалы.
Веревки не хватило. Буквально на полметра, но не хватило, и Джафар пожалел, что сложил ее вдвое.
Эйзен был тут; бледный и холодный, он вцепился в корень онемевшей рукой и не открывал глаз.
– Яша, – прошептал он, почувствовав, что тот замешкался. – Не рискуй понапрасну.
– Помолчи, – буркнул Джафар, соображая, как можно удлинить веревку. Получалось, что только за счет собственного тела.
Выругавшись, он закрепил петлю на запястье и начал развязываться.
– Держись, – бросил он Эйзену. – Мы не упадем. В крайнем случае повиснем.
– Было страшно умирать одному, – улыбнулся Эйзен. – А теперь ты со мной. И ты спасешься. Мне кажется, это было то, чего я всю жизнь желал: умереть, когда кто-то рядом. Кто-то очень важный для меня.
Шепот его эхом разносился по ущелью. Оно было готово принять его любым и превратить в себя.
– Я очень тронут, но лучше заткнись, – Джафар потянулся и, уже лежа, примеривался к запястью Эйзена. Он видел как рука герцога скользит, и понимал, что тот уже перестал ею что-либо чувствовать.
А в следующий момент стало понятно, что жизнь господина Раунбергера спасет только резкий бросок вперед.
Джафар прыгнул, надеясь, что сделанная им петля сработает как надо.
*
Удержать кого-то за руку над пропастью, не имея точки опоры и будучи только привязанным за ногу – задача для сверхчеловека. Джафар жалел о каждой пропущенной им тренировке, ругался, но держал.
Эйзен, бледный как сама осыпь, почему-то не хныкал, а только тяжело дышал от боли и отчаяния. И все же – улыбался.
– Если… отпустишь, – сказал он, – я… не обижусь.
– Черта с два! – рявкнул Джафар и дернул его вверх, рискуя вывихнуть и собственную руку тоже. – Срал я… на твоё… прощение.
Секунд двадцать борьбы на пределе сил – и вот уже Джафар, обвязав герцога, аккуратно перебирает веревку, двигаясь вверх. А мог остаться без пальцев, думает он. Веревка-то тонкая. Чертовы альпинисты.
Прочие мысли не посещали.
…Добравшись до тропинки, оба рухнули на колени. Эйзен, три часа пролежавший в одной позе, теперь, сменив ее, всхлипывал от боли, но продолжал все так же улыбаться.
Избавившись от веревки, Джафар схватил его за плечи, притянул, прижал к плечу и некоторое время стоял так, осознавая, что явная опасность
