родных и близких, но и самого хирурга в ситуациях вынужденного взаимодействия.
Согласно законов психики, стиль жизни человека формируется под влиянием его творческих способностей. Так или иначе, именно эта творческая сила отвечает за цель жизни человека, определяет метод достижения данной цели и способствует развитию социального интереса, влияя на восприятие и память. Все мои исследования проблем «переносимости» больных, «дозволенности» операций, «регламента» самого оперативного вмешательства – это не что иное, как снижение риска операции, удержание хирургии в нравственно-моральных рамках профессиональной деятельности, поиск сбалансированного противовеса всем спонтанным реакциям и рефлексам больного, с одной стороны и, хирурга, с другой стороны. Таким образом, на мой взгляд, невозможна творческая философская мысль, если нет сферы проблематического, нет мучительных усилий разрешить новые вопросы, нет искания истины.
Наблюдая над творческим процессом в самом себе, я иногда поражался несходством того, что мне говорили и думали обо мне другие люди. Возможно, процесс мысли и познания во мне протекал иначе, чем обыкновенно его описывают. Философы академического типа предпочитали меня называть мыслителем, очевидно, обозначая этим в моем лице философа более вольного, менее методического типа. Как правило, мои мысли внешне отрывочны, но они являются результатом осмысленного синхронизированного умозаключения с его дискурсивным выводным мышлением. В этом аспекте, анализ и синтез в какой-то мере являются характерной стороной моей философского творчества, что, в сущности, обеспечивает осмысление связи отдельного, частичного с целым.
Когда я пишу, то иногда чувствую, что мысли обгоняют текст, создавая впечатление, что текст формируется сама собой, что мысль даже изначально связана с внутренним словом. Мне остается шлифовать текст, внося лишь некоторые исправления, по ходу обдумывая написанного. Поэтому в моей манере писать, безусловно, есть и некоторая синтаксическая небрежность, и ненужные повторы, и несобранность мыслей. Раньше, да и сейчас у меня происходят мучительные сомнения, найдут ли понимание мои мысли у читателя через мои писанины и книги. В этом аспекте, лично меня, обыкновенно, мои произведения никогда не удовлетворяли. Если честно сказать, я боюсь вновь прочитать изданную мною книгу, дабы не расстраиваться, зациклившись на обнаруженных при повторном вникании, просчетах и недочетах текста. Интересно, что самые важные, основоположные для меня мысли приходили в голову в моменты, которые могут многим показаться неподходящими для так называемого «кабинетного» философского мышления. Иногда случайные наблюдения и их осмысление были важнее для формирования новых мыслей, чем углубленное чтение философских произведений. Этим хочу подчеркнуть, что чтение книг не есть главный источник моей мысли, хотя я всегда много читал и читаю.
