была чистейшая правда. Не любил он господ, особенно тех, кто говорил «как надо делать» и с восемнадцати лет менял профессии, как зубочистки. Успел побывать проспектором, моряком, тюремным надзирателем, дубильщиком и даже контрабандистом, пока не нашел призвание в охоте. Подходил к концу его четвертый десяток. Как и многие охотники, он имел когда-то каменный дом, родителей и работу в сердце Ревиратского герцогства, но тридцать лет назад, подобно святому Хильгеру, променял все это на лук, колчан и свежий воздух. Вдали от смрада и суеты больших городов ему открылся мир природы. Покинув родной Данвилл, он поработал в Тайрунских горах, потом в борфордской охотничьей общине, а затем стал путешествовать по свету, пока двенадцать лет назад не отважился переплыть Старое море. Так и оказался на Миркхолде, который вскоре стал ему домом.
– Ты не охотник, Кэрк, – задумчиво произнес Никлас, положив в рот новую порцию ягод. – Не обижайся, старина. Жизнь на ферме сделала тебя расчетливым и дальновидным, но отнюдь не свободным.
– Да какая разница, охотник ты, крестьянин или горожанин? – гудел старик, почесывая щетину на лице. – Вам дорога собственная шкура? Ты бандитам то же самое будешь петь, когда они придут и посадят тебя на кол?
– Для них у меня есть песня помелодичнее, – ответил Никлас и, сложив губы трубочкой, издал звук, похожий на свист летящей стрелы. – Хватит смущать парней. Мы оставили тебя старостой, чтоб ты помогал считать золото и за товарами следил, а не превращал лагерь в торговую гильдию. Бери пример со своего сына. Он от тебя отличается…
– Что-о-о?
От усталости Никлас забыл главное правило в общении со стариком. Забыл, что седовласый моментально выходит из себя, когда кто-то упоминает достижения сына. Кэрк вскочил с лавки и волком глянул на него.
– Мой сын до сих пор ничего не сделал правильно. Он портит мясо при разделке. Неумел! Не может уследить за подсадным животным. Нетерпелив! Так и не научился правильно ставить и использовать капканы. Безрук! Чем же он отличается, хотел бы я знать? Тем, что притащил гримлака, в шкуре которого больше дырок, чем в решете?
– Не кипятись, Кэрк, – прошептал Никлас. – Отличается он в первую очередь тем, что учится на собственных ошибках, а не на твоих.
– Как это понимать?
– А так. Помнишь ли ты, как первый раз пошел на охоту с Алкуином?
– Хм…
– То-то же. В тот день ты чуть в яму-ловушку не провалился. Потом тебя едва снорлинг не задрал. А сколько ты выпустил стрел, прежде чем научился метко стрелять?
– Я начал охотиться в сорок два, – сухо заметил Кэрк. – Тому, кто всю жизнь поля кроил сложно наскоком освоить лук. Не так ли?
– Речь не о твоих способностях, а о попытках, коих у тебя было немерено. Гримбальд тоже сноровкой не блещет. Тем не менее многие уже считают его лучшим стрелком в лагере. Кто знает, каких высот он достигнет, если будет ошибаться и дальше, или если ты не будешь стоять у него на пути. Ведь недаром же ваганты
