тело, словно разбитое, не отпускало из постели, и тяжкие мысли о кончине мамы и о бренности всего живого на земле мешали начинать новый день.
Она вспоминала, как внимательна и заботлива к ней и отцу была мать. Всегда, в любых ситуациях, не смотря ни на какие трудности и перипетии.
Однажды, это было сразу после войны, Гретхен было лет пять – шесть, они с матерью возвращались от её сестры в Берлин. Та жила где-то на границе с Францией. В те смутные ещё времена они ожидали возвращения отца, чтобы уехать с ним из Германии.
Поезд сделал небольшую остановку на какой-то станции. И о, ужас, Гретхен отстала от поезда! Она всегда была не в меру шустрой: сидела – сидела и вдруг перед самым отправлением решила выскочить на перрон за мороженым. У неё в кармане постоянно водилась мелочь – родители баловали её. Марта в это время разговаривала с проводницей, и они обе не заметили, как Гретхен выпорхнула из вагона. Мороженщица стояла совсем близко. Расплатившись и взяв мороженое, она оглянулась и с испугом увидела, что поезд тронулся. Она побежала к вагону что было мочи, но упала. Мелочь рассыпалась, мороженое покатилось по асфальту. В окне метнулось белое лицо матери. А поезд быстро набирал ход.
Её плачущую, с разбитыми в кровь коленками подхватили американские солдаты – их военный эшелон следовал в том же направлении что и поезд Марты и Гретхен, но значительно быстрее. Уже на следующей станции они его догнали. Какой-то огромный американец держал казавшуюся малюткой в его руках Гретхен в открытых дверях вагона так, что её ноги свисали над пробегавшей в нескольких метрах под ней землёй – их издалека должны были увидеть те, кто ехал в пассажирском поезде.
Потом она оказалась в руках матери. Потом они долго молчали, прижавшись друг к дружке. Как им было уютно! Какое это было счастье – оказаться вот так с мамой вместе!
Все удивлялись поведению Марты в тот момент, когда она потеряла дочь: ни слезинки, ни криков. Едущие в вагоне румыны толкали друг друга локтями и шептались с осуждением: как это она не рвёт на себе волосы, а вот так молчит, будто неживая! Но в этом стоицизме была вся её мать: она могла выдержать какое угодно горе и всё в себе… А теперь её больше нет. И никто тихо не подойдёт к Гретхен, не погладит её молча по спине в минуту печали.
Всплакнув, Гретхен всё же поднялась с постели.
День обещал быть солнечным и пригожим.
С удовольствием позавтракав, она приказала подавать автомобиль. До блеска намытый, сверкающий на солнце серебром, он помчал её в спортзал. Тело соскучилось по нагрузкам.
Так случилось, что до сих пор Гретхен не встретила мужчину своей мечты. Она относилась к этому спокойно. Как все современные цивилизованные женщины, она не ставила перед собою цель выйти замуж и нарожать детей. И её смешили местные провинциальные нравы, согласно которым одинокая (это слово здесь произносили с почти суеверным ужасом)
