проводил гостя холодным взглядом светлых глаз.
– Да, счастья нет на этом свете. Всё призрачно, всё – мираж, – продолжал свои думы колдун, – и верить в счастливое завтра может только полный идиот. Зачем мы вообще пришли на этот свет? На эту планету? Иногда, не в силах справиться с обстоятельствами, люди говорят: ничего не поделаешь, судьба! Полный бред. Ничего предрешённого нет!
Сколько раз он, Анатоль, менял человеческие судьбы. Но и он не Бог. Иногда, действительно, ничего изменить нельзя. Так отчего же тогда всё зависит? Неопределённость бесила его. Он привык контролировать абсолютно всё. Людям, выходившим из-под его контроля, он не прощал неповиновения. Но больше всего не прощал измен.
– Самую страшную рану предательства могут нанести только самые близкие люди, – ведь ты им доверяешь безраздельно и даже не задумываешься об особенностях их поведения, о каких-то их фразах: чем они могут быть для тебя чреваты… И когда-нибудь: на, получи! И стресс от такого удара бывает настолько страшным, что многие не выдерживают, тяжело заболевают или умирают даже…
Не однажды в жизни колдун испытывал горечь разочарований. И сам часто «отделывал» от последствий измен обращавшихся к нему за помощью. Но с годами перестал верить кому бы то ни было. И друзья постепенно, один за другим покинули его. И слава Богу! Больше уже не предадут.
– Этот фриц в конце концов окажется предателем. Не смотря на всю свою доблесть и спесь. И первой пострадает преданная ему безраздельно жена. Эй, Сэм, неси сюда кальян! – Иногда, не очень часто, колдун покуривал гашиш из металлического чеканного кальяна, изрезанного тонкими замысловатыми рисунками. Это был старинный кальян, изготовленный специально для подобных курений. Анатоль привёз его из плавания к берегам Ближнего Востока.
Вскоре вязкие, пряные клубы дыма окутали колдуна.
Анатоль смутно помнил своё детство, – оно было безотрадным, как во всех бедных семьях. Отец слыл гулёной и бездельником, мать – труженицей. Он не знал, была ли она красавицей, но по тревожным взглядам, которые бросали на неё встречные женщины, понимал, что она их чем-то задевает. Чем? Своей природной статностью и значимостью. Её было видно за километр, так она ходила: с какой-то особой величественной грацией, совершенно природной при этом. Позже, увидев статую свободы в Америке, он понял, кого она ему напомнила, – его мать. Ей не надо было стараться, что бы слыть красивой. От того и не любили её женщины в посёлке, отводили глаза при встрече и не хотели здороваться.
Он помнил свою бабушку, деревенскую чародейку, и её мать – свою прабабушку. Та тоже занималась колдовством. Она погибла во время страшного цунами, однажды обрушившегося на остров. Анатолю тогда исполнилось пять лет. Раньше на памяти островитян таких катастроф не было, защищённый коралловыми рифами остров бури обходили стороной. Но в тот день с утра жутко завыли собаки и куда-то подевались все кошки в округе.
