конечно же, в неё, но не взяла у матери той мягкой, женственной кротости, которая была особенно дорога Паулю. За всю жизнь ни одного грубого слова! Но в моменты гнева или недовольства могла так взглянуть, молча, без слов, что пропадало всякое желание скандалить дальше. Ведь это она был невидимым двигателем его продвижения по службе в СС. Всегда во время поданный завтрак, накрахмаленная белоснежная сорочка ежедневно, подстриженные кустарники и политые ирисы за окном. Да, ирисы: крупные, всех цветов радуги… Сколько раз он предлагал ей нанять прислугу. Но она, как все истинные немки (настоящие хозяйки, не взирая на достаток) предпочитала любую работу делать своими руками. Женщина! И фюреру она нравилась. Часто он ставил её в пример жёнам других офицеров, вызывая у них зависть. Ах, Марта, Марта. Неужели жизнь твоя близится к концу?! Ему не верилось. Как часто он видел смерть вблизи. Он не боялся её. Да, работая по заданию партии в концлагерях, он не однажды направлял измученных опытами людей в газовую камеру. Но разве, то были люди? Уже нет. Так, бедный, отупевший от мучений скот. И потом, святая идеология нацизма не позволяла видеть в них людей. Иначе, наци не одержали бы стольких побед! А их разгром союзными войсками во главе с коммунистами был лишь роковой случайностью. Разве Александр Македонский, не успевший завоевать мир целиком, стал от этого менее великим?
Незаметно они подъехали к госпиталю.
При входе вежливой медсестрой им были поданы белые халаты. Лифт мягким толчком возвестил о прибытии на нужный этаж. И вот самое страшное! Только дверь в палату отделяет его от встречи с женой.
– Ну, что же ты? Входи, – Гретхен мягко подтолкнула его сзади.
Картина беспомощно лежащей Марты повергла Пауля в ужас. Но более всего – невидимый, неслышимый, но безошибочно угаданный им жуткий запах смерти, который он никогда ни с чем не мог бы спутать. Она уже витал здесь.
– Как ты, дорогая? – Пауль через силу наклонился к жене для поцелуя.
Марта обрадовалась. Но о ужас, во что превратилась её безгубая улыбка!
– Пауль, мой дорогой, как ты слетал? Удачна ли была командировка?
Он скрыл от всех истинные причины посещения южной части острова.
– Всё в порядке, дорогая моя. Как ты?
Глупейший вопрос. Всем было очевидно, что дни Марты сочтены. И ей самой в том числе. Но иногда больной способен обманываться – надежда никак не хочет его покидать.
– О, дорогой. Здесь такие добрые врачи, и мистер Оливер обещает хороший результат. После операции и нескольких сеансов лучевой терапии. И ты знаешь, дорогой, я ему верю. Вообще-то, как ни странно, я благодарна судьбе за это испытание. Я теперь совсем по-другому смотрю на жизнь. Осмысленней, что ли. Именно теперь я способна по-настоящему оценить её прелести: и победы над обстоятельствами, и победы над собой, и каждодневные маленькие радости. Даст Бог, я поправлюсь.
– Ну, дай-то Бог, дай-то Бог… Собираешься ли домой сегодня?
– Нет, Пауль, что-то мне слегка
