счастье. Отдай за меня Ниточку. Не могу без неё. Прикипел намертво. Всеми богами заклинаю – отдай!
Старый Жёлудь опустил голову, сжал кулаки. Молчал долго. Хазарин не торопил, а сердце в груди галопом скакало: ужель откажет?!
Поднял кожевник голову, в глазах холод. Твёрдо произнёс:
– Возьми деньги.
– Нет! – также твёрдо ответил Хатун. – И приданого не надо.
Мастер вскочил на ноги, так что лавку едва не опрокинул, навис над ратником, брови нахмурил. Смотрел, будто взором испепелить хотел. Потом недобро усмехнулся в усы:
– Прыткий ты парень. Вижу – не отступишься. – Повернулся, взял с полки кувшин запечатанный, поставил на стол. Добавил две глиняные кружки:
– Коли так – согласен. – Вытащил из-за пояса нож, перерубил узкое горлышко кувшина и плеснул тёмную как кровь жижу в обе кружки. – Вино ромейское… для важных гостей берёг.
«А руки дрожат. Эво сколько добра на стол выплеснул, – отметил Хатун, ликуя от радости. – Получилось! Моя Ниточка!»
Выпили. Жёлудь вытер губы ладонью, подмигнул будущему родичу:
– Про свадьбу завтра обговорим. Ступай к старосте, пусть люди факелы запалят и идут, не мешкая. Нынче червень на дворе – завоняют разбойники.
Ефимка при его появлении сонно отозвался:
– Чего неймётся, княже? Ночь на дворе. Вставать скоро, а ты только заявился…
– Печенеги.
Дед скатился с печки, заметался:
– Далече?
– На двор Жёлудя наехали. Только я их побил.
– Уффф, – простонал старик. – Думал, кончусь от страха. А кто был-то? Сулчу?
– Чужие. Кожевник имя хана назвал, да я не запомнил. С десяток всего. Или разведный отряд, или просто озоровать пришли.
– Если разведный – плохо. Значит, и остальные нагрянут. Неужели один весь десяток побил?
– Тебя на выручку не успел позвать, – усмехнулся хузарин.
– Вот беда-то, – запричитал Ефимка. – Печенеги нас не трогают, после прошлой весны с нас взять нечего. А теперь за своих – всех вырежут.
– А что же мне, смотреть, как терем Жёлудя потрошат да его самого живьём жгут?
– Это, конечно, – согласился дед.
– Жёлудь велел тебе к старосте бежать, мужиков взять и к нему – мертвецов в лес оттащить.
– К старосте? – хмыкнул Ефимка. – А чего к нему бежать? Я староста и есть.
– Ты?! – удивился Хатун.
– А то как же, – дед выпятил грудь. – Общим криком и избрали. Только мужиков нема, одна немощь вроде меня. Да и, к слову, Жёлудь нам не указ. Пущай сам мертвецов таскает.
– На поляне печенеги не обобранные. Что найдёте – всё ваше.
– Тю! – осклабился старик. – Без нас обдерут. Старый Жёлудь жмот известный, давно прибрал, что плохо лежит.
– Там лошади стреноженные…
– Лошади?! –
