уже – а сколько ещё миль.
Долг и терпение поддерживали силы,
Когда внезапно чаек стон напомнил о земле.
Так озаряет солнца луч вдруг мрак унылый,
Так снова стала рулевым я на своей ладье.
8 августа 2002 г.
Мой рыцарь, мой гордец великодушный!
Давно я время на года делю,
Но признаюсь легко и прямодушно:
«Я вас, мой друг, по-прежнему люблю».
И, как ни странно слышать, всё же смею
Сказать, что я богаче королей,
Хоть в этой жизни крохами владею
Того, что ценится среди людей.
А впрочем, можно очень многих помянуть,
Но остается в силе утвержденье:
Ведь ценно, если осиян любовью путь.
Тогда есть шанс прекрасного мгновенья.
15 июля 2002 г.
Статуя Свободы
Она глядит так жёстко, строго,
Улыбкой не смягчает взор.
Что, в сердце заползла тревога
Иль ждёшь бесстрастно приговор?
Недаром от суровой дамы
Французы сразу отреклись:
От революций прошлых шрамы
Навечно с памятью сжились.
А на брегах чужого света
Она – в цепях законных мер.
Анархиею пляшет где-то,
Но тут уж янки – не пример.
А если пристальней вглядеться…
Нет, всё же очень странный лик.
И мыслям с чувствами не спеться,
И восприятий круг велик.
Вдруг крик отчаянья несется
С Гудзона в старый милый свет?
И видно, как ей здесь неймется,
Но и назад возврата нет.
13 июля 2002 г.
Всё в этом мире относительно.
И, к счастью, «никогда и навсегда»
Вдруг оказались просто лишь слова —
В них магии не проявилось и следа.
8 июня 2002 г.
На сцене жизни
На сцене жизни я играю роль,
Ту, что когда-то получила при рожденьи,
А от несбывшихся мечтаний боль
Стараюсь прятать от любого окруженья.
Лишь в книгах нахожу своих друзей.
Узнав сюжеты героинь любимых в роли,
Отчаянно играю средь людей
Любви огромной сплав, страдания и боли.
Душа подростком выбирала их,
Их ощущая по вибрациям и ритмам,
А может, знала о путях моих
И специально провела по книжным битвам.
Они все рядом – девочка Джен Эйр,
И Пенелопа, и волшебница Медея.
Шептало в детстве сердце мне: «Не верь,
Детей коринфяне убили, не Медея».
И Кристин, доброго Лавранса дочь,
Сама
