издевались сверстники, потому что она отличалась от них. Леи отверг учитель, когда открылись ее опасные способности. И уж не из-за этой ли треклятой силы сама судьба отказала Джиа в праве быть любимой и любить? Теперь же какие-то бандиты, мерзкие насильники обвиняют Дженну в том, что она чудище, бесиха…
Где же справедливость? Наемница Дженна не имеет права судить? Но если судить не ей, то кому? Кто защитит от врагов таких, как Василиса и Леи? Кто поможет Джиа, если не она сама? Эльф-наемник? Ведьмак? Верховный жрец? Может быть, где-то бродит ее рыцарь без страха и упрека, о котором она писала сказки? Глупости!
Обида обратилась в ненависть – ледяную и жуткую. Гулом подземного потока она заполнила грудь девушки. Увидев направленный ей в лицо кулак, наемница даже не попыталась увернуться. Она перехватила руку разбойника и впилась ногтями в его запястье.
– Ненавижу, – прошипела она, сжимая пальцы и выдыхая сквозь них всю ту боль, что накопилась в ее сердце за долгие годы – с самого детства. – Ненавижу!
Крепыш скривился, обмяк и повалился на землю. А из глаз, из носа и изо рта у него вдруг выпорхнули сотни крошечных планктосов.
– Веде́ма! – взвыл последний из оставшихся в живых, высокий и худощавый.
По-видимому, он был главарем. По крайней мере, именно ему выпала честь первым спустить штаны. Но что-то спугнуло желание разбойника. И его инструмент мог сейчас разве что обмочить порты со страху. На ходу подбирая штаны, насильник подскочил и пустился наутек.
Новая волна гнева подкатила к горлу Дженны, и девушка вдруг увидела все вокруг словно изнутри. Золотые и синие нити – сосуды витали – переплетались в разбойнике, подобно венам и артериям. Наемница заметила, как тонкие разноцветные каналы связывают деревья, землю, камни и… убегающего человека – воедино.
– Ненавижу, – повторила она и, привстав на четвереньки, запустила пальцы в обледеневший мох. Добравшись до волшебной паутины и не спуская глаз с насильника, наемница со злостью потянула за одну из самых ярких нитей, что вела к мужчине. – Не-на-ви-жу!
Разбойник дернулся, охнул, на миг расцвел фонтаном огоньков и рухнул как подкошенный. Застонав, повалилась на бок и Дженна.
Мелодия таинственной реки еще гремела в ее сознании, но становилась все тише и тише. Меркло и виде́ние. Деревья вновь оделись корой и лишайником, земля покрылась редкими сугробами, мхами и жухлыми травами.
Только теперь девушка ощутила, как сильно ее сотрясает озноб. Руки стали холоднее льда и белее снега, словно в них не осталось ни кровинки. Вены впали, а ногти приняли голубоватый оттенок.
Наемница зажмурилась. У нее перехватило дыхание, будто она оказалась на самом краю обрыва – между смертью и жизнью, и достаточно было лишь малейшего дуновения ветра, чтобы сорваться вниз. Казалось, даже ее сердце замерло от страха.
Мысленно девушка заставила себя отойти от обрыва. Она сосредоточилась на дыхании, осторожно раздувая в груди крохотный огонек
