безмолвным настроением. Что-то было в ее тишине пугающего, что-то такое, чего Павел раньше за ней не замечал. Он тихо спросил, все ли у нее в порядке, она неудачно попыталась улыбнуться и отрицательно покачала головой.
Павел вдруг почувствовал себя полным идиотом, ему стало невыносимо стыдно за свое поведение и отчаянно захотелось все исправить, хотя он решительно не знал, что сказать, и нужно ли вообще что-нибудь говорить. Он пошел ее проводить, хотя она того и не просила. Где-то в глубине души у Павла закралось чувство, что его присутствие рядом нежелательно. Эта нервозность лишь усиливалась, когда он думал, что Вера не обращает на него внимания. Они шли рядом, но как будто не вместе. Подходя к ее двору, Павел на миг замешкал, решив, что дальше идти уже нет смысла, вряд ли она позволит ему объясниться. Но у нее были свои соображения, ему пока непонятные. Вера вдруг резко остановилась и каким-то чужим, срывающимся голосом резко обратилась к проходящему мимо человеку:
– Молодой человек, помогите, он ко мне пристает, – она отвернулась от Павла и опустила голову.
– Что? – отозвался молодой человек, снимая наушники (это, как потом узнал Павел, был ее сосед по лестничной площадке, студент политехнического института).
Павла будто ошпарило. Он даже не заметил, как оказался в нескольких кварталах от ее дома, не заметил, как сжал кулаки, как с остервенением стиснул челюсти, что зубы чуть было не раскрошились от переполнявшей его злобы. Нет, он не видел ее слез, и теперь уже не хотел ничего о ней знать, он был полностью раздавлен.
Некоторое время после Павел все еще находился во власти какой-то странной, неизвестной доселе нервозности, единственное, что, наверное, мешало ему полностью выпасть в осадок – окончание полугодия, приближение новогодних каникул со всеми вытекающими отсюда последствиями. Но не смотря на то, что у них уже не было уроков, они с Верой еще встретились на новогоднем утреннике, в котором оба принимали участие. Справедливости ради стоит добавить, что теперь его присутствие здесь сделалось весьма мучительным, он уходил раньше всех и домой ехал один. С другой стороны, Вера ответила ему той же нервозной холодностью. При встрече ее бледное лицо окрасил румянец, она даже привстала на цыпочки, чтобы увидеть его в толпе, он прошел мимо, не поздоровавшись, однако же и Вера не стала нарушать молчания. Она, конечно, добилась поставленной цели, но отчетливо понимала, что хотела отнюдь не этого. Поле боя осталось за ней, но в этой их небольшой войнушке не нашлось места победе.
Постепенно дни снова стали наполняться серостью, правда, теперь она носила какой-то резкий оттенок, раньше это была обыкновенная скука, теперь же она превратилась в настоящую хроническую болезнь бытия. Иной раз Павел просыпался посреди ночи и не мог сориентироваться, какой сейчас день, не мог припомнить решительно ничего интересного из повседневной школьной жизни, она в свою
