новенькое, чтобы побаловать меня, но сегодня превзошел сам себя, предложив самый изысканный вариант парижской кухни.
– Хм, – улыбнулся он, – ты раньше такое пробовала?
– Горячий омар с кусочками топинамбура в свекольном соусе, – уточнил официант в черном жилете, с ослепительно белой салфеткой на руке. – Приятного аппетита, мадам. Приятного аппетита, месье.
– Спасибо.
Не подумайте, что я настолько неотесанна. Я прекрасно знаю, что в подобного рода заведениях не принято благодарить персонал. Нельзя давать тем же официантам повод думать, что вы стоите с ними на одной доске. Но не важно! Я чувствовала себя так легко и непринужденно в своем маленьком черном платьице из мягкой шерсти, надетом по совету Ребекки (для тех случаев, когда «планируешь закончить вечер в нежных объятиях»), возможно, чересчур облегающем и (уж точно!) слишком коротком для этого изысканного места. Впрочем, именно ему я обязана настойчивым взглядам, брошенным как бы невзначай в мою сторону мужчинами за соседними столиками. Хотя, может быть, за этими взглядами таилось недоумение, что, дескать, знаменитый холостяк Барле, за которым увлеченно охотятся все молодые красотки Парижа, делает тут в обществе такой невзрачной простушки, которая, ко всему прочему, одета чересчур откровенно? Подобное неодобрение на мой счет ощущалось всякий раз, когда мы появлялись вместе в публичных местах. Правда, Дэвид старался меня в этом разуверить.
Ну и что! Мне наплевать на эти глупости. Уже немного захмелевшая от великолепного вина, выбранного моим кавалером, я прекрасно себя чувствовала в тот вечер.
– Изумительно! – воскликнула я, попробовав кусочек и ощутив пикантный вкус и нежную текстуру.
– Как думаешь, твоя мама не стала бы возражать, если бы я похитил тебя на сегодняшний вечер?
Он протянул через стол руку и прикрыл своей ладонью мою. Мне нравилось ощущать эту тяжесть, словно она была предвестником другого союза – соития наших тел. «Когда он всей своей тяжестью обрушится на меня, я отдамся ему целиком, раздавленная под его натиском…» От этих мыслей меня бросило в дрожь, но не настолько сильно, чтобы у меня появилось желание выбросить их из головы до конца ужина.
Я была бы рада, если бы он увлек меня в туалет и там овладел мною стоя, прижав к стене. Я бы приспустила трусики ниже колен, а его нетерпеливый член вонзился бы в меня, преодолев сопротивление ягодиц, быстро и грубо, без лишних разговоров и принятых ритуалов, торопясь утолить страсть остро возникшего вожделения.
Я никогда и ни с кем не занималась сексом в общественном туалете. Обычно я внушала мужчинам благородные чувства, восхищение, почитание и все такое, мне и самой нравился высокий стиль отношений. Но я бы не возражала, если хотя бы раз хоть один из них овладел мною жадно, украдкой, второпях, воспользовавшись мной как существом, созданным только для удовлетворения похоти, для ублажения плотской страсти и больше ни для чего. В конце я бы встала перед ним на колени на холодный кафельный
