это возможность устроить личную жизнь. В конце концов в квартире поселилась Таня и вскоре забеременела. Забеременела, но замуж не вышла. В итоге через несколько месяцев после рождения сына была сослана матерью, законной владелицей квартирки, к бабушке.
И опять брат и сестра, но уже взрослые, на третьем десятке, торчали в деревне у бабушки без дела, без денег. Еще и малыш… Какой была их жизнь в тесной половине дома, на что они жили – не представляю. Пенсий бабушки и матери Татьяны, детских денег вряд ли хватало даже на еду. Может, отец Тани и Олега помогал. Но они явно бедствовали. Валентина Семеновна покупала хлеб с хлебовозки скупо, иногда брала в долг. Как-то раз пожаловалась моей маме: «Сварила всем по яйцу и что-то завозилась у печки. Они мне: «Валь, а ты яйцо-то будешь?» – «Буду, – говорю, – буду». Сажусь за стол, а его и нет. И они молчат, смотрят только…»
Олега посадили. Дали серьезный срок – пять, что ли, лет. Он с еще несколькими такими же угнал из соседней деревни коров. Хотели сдать на мясо… Таня после декрета устроилась социальным работником, но продержалась недолго. Еще и долгов набрала. Потом эта история с почтой… И вот снова исчезла: «Работать поехала, деньги зарабатывать».
Через день или два к калитке Валентины Семеновны пришла учительница из школы. Стала стучаться, потом – собаки у них не было – кричать:
– Есть кто дома? Валентина Семеновна!
Докричалась.
– Где Татьяна? – спросила учительница.
– Дочь? В городе.
– Не дочь. Внучка ваша. Дома она?
– А?
– Внучка дома?
– Нет, уехала, – жалобно ответила Валентина Семеновна. – Павлика вот оставила…
– Куда уехала? Она мне деньги обещала вернуть. Вчера весь день прождала, сегодня – пришла.
– На Сахалин уехала, рыбу потрошить. Заработает, сказала, вернется.
– Какой Сахалин! – вскричала учительница. – Она на неделю заняла. Что у меня, пять тысяч, что ли, лишние?! Я в суд подам – расписка есть.
– Что же… Я-то что… – Валентина Семеновна сухо зарыдала. – Когда это все кончится, господи…
Еще через день-другой я встретил Валентину Семеновну на остановке. Пришел встречать маму из города, и соседка ждала дочь Татьяну. Она встречала ее каждый раз. Добредала до дороги, садилась на бетонную плиту, под которой была труба, пропускавшая ручеек, и ждала. Будто дочь сама не найдет дорогу домой, или, может, надеялась, что привезет она столько всего, что не донести одной…
– Здравствуйте, Валентина Семеновна, – сказал я.
– А? – Она как-то растерянно посмотрела на меня, потом, видимо, сообразила, что я поздоровался, и покивала: – Здравствуй, здравствуй.
Остановка на краю деревни; раньше ее вообще не было, приходилось идти в центр села, а это больше километра от нашей улицы. Но потом автобус стал доезжать досюда. Остановка сначала называлась Заболотной, а потом переименована
