style="font-size:15px;"> – Пф, – сказала она. – Вся эта религия всего лишь fantasie et folie et mensonges.
Фантазии, вздор и ложь.
Графиня была отступницей! Ей, безусловно, гореть в аду за такие разговоры. Но меня это будоражило. Она вслух оскорбляла Святое Слово Господне. «А что, если она права?» – спросила я себя, но тут же содрогнулась от этих мерзких мыслей и перекрестилась, защищаясь от них. Однако дерзость ее стала понемногу менять меня. Шанса на монастырское будущее у меня не осталось.
– Религия не современна, – заявляла графиня. – Современна социология. Наука, факты, а не бабьи сказки.
Она рассказала, что хотела обсудить с Джаспером социологический отдел, но тот витает в облаках.
Ее пасынок и вправду был рассеян. Вечно спешил куда-то: рубашка не заправлена, галстук криво завязан, из кармана торчит книжка. Его смущенная улыбка интриговала меня. Издалека я тешила себя надеждой, что сама и являюсь причиной его смущения.
– Для человека, читающего все эти книжки, – говорила Истер, – странно, что он никак не может угодить своим профессорам. И если не сдаст этот предмет, его снова выгонят.
– Что за предмет? – поинтересовалась я.
– Он говорит, ему не нравится латынь. И провалил экзамен. Представляешь?
Мне тоже не нравилась латынь, но я сдала ее на отлично и знала назубок четыре спряжения и пять склонений. Servus vinum ad villam portat – раб несет домой вино. Я представила, что скажу это Джасперу Паджетту, и он удивится, услышав мои слова. Может, я смогу позаниматься с ним, чтобы он сдал экзамен. И мы подружимся.
На самом деле мне даже не хватало духу с ним заговорить. Я наблюдала, как он несется куда-то или читает – он махал мне рукой или подмигивал. Он не был ни надутым, ни особо красивым, не походил и на брутального парня с Дикого Запада: такие иногда расхаживали по городку, жуя табак. Он был одиночкой и имел щуплые плечи. Утром садился на лошадь и ехал работать в каменоломню, возвращался поздно вечером. Ужинал он, вероятно, в гостинице «Ласточкин хвост» или еще где-то. Но уж точно не с мачехой.
– Скорее всего, пьет в салуне, – говорила Истер, с неодобрением морща лицо. А может, с тревогой.
Как-то утром графиня послала меня в библиотеку особняка за журналом и разрешила взять себе «все, что понравится». Я не спеша перебирала пальцами корешки, стены были целиком заставлены томами. Я выудила с полок «Дом веселья», «Маленьких женщин», а потом стояла неподвижно, читая «Большие надежды».
– Привет!
Я чуть не подскочила от неожиданности. Джаспер Паджетт разглядывал меня из-за спинки вольтеровского кресла.
– Неужели это святой ангел из каменоломни? – произнес он в своей протяжной манере.
– Святой? – переспросила я. – Это вряд ли.
– Я не забыл твой добрый поступок, когда ты перевязала раненого. А теперь ты здесь, на службе у моей мачехи.
– Она очень добра.
– Добрая паучиха, – заявил он.
Я не представляла, что он имел в виду, но образ Инги с восемью
