большое, Олег Александрович, – поблагодарил я, и мы отправились обратно – нужно гитару взять.
– У нас прямой запрет на «скандалы и увольнения», – на всякий случай напомнил дядя Дима.
– А незачем, – развел я руками. – По детям сразу видно, если у них проблемы в коллективе. Нескромно, но у меня по физиогномике твердое «отлично».
– Это полезный навык, – похвалил дядя Дима, вздохнул и доверительно поведал. – А я зачет едва сдал, потому в «девятку» и определили. Я в «нелегалы» просился.
– Даже представить не могу, насколько туда отбор суровый, – признался я. – Я бы не смог.
– Ты бы и не смог? – фыркнул КГБшник.
– Не смог, – кивнул я. – Я и здесь не смог – одна встреча с товарищем Андроповым – и все, сразу приказ на ликвидацию в случае чего, – пожаловался я.
– Не все в мире Андроповы, – заметил он. – Да таких специалистов вообще раз два и обчелся!
– Согласен, – кивнул я.
На следующее утро смога было хоть отбавляй. Плотный, собака, страшный, воняет всей таблицей Менделеева, поэтому на наших лицах респираторы. На спешащих на работу (суббота? Ну и что? Это же не повод прохлаждаться!) аборигенах – тоже. Видимость совершенно никчемная, поэтому вместо наблюдения окружающих красот я любовался дамами: сидящей напротив, одетой в черное вечернее платье, соорудившей высокую прическу и надевшей на шею янтарное ожерелье (ну фишка у меня такая, дарю всем без задней мысли, но непредусмотренный эффект есть – экспорт Советского янтаря вырос кратно) Кирико Такемурой, сидящей слева от меня, наряженную в секретаршу Виталиной и сидящей справа, одетой в юбочку и бежевую блузку Надей.
Еще с нами едут дядя Герман, товарищ посол и куратор от японского МИДа – сорокапятилетний, плешивый, наряженный в костюм и очки в дорогущей оправе, полный японец по имени Эйдзи Кимура. Вроде приятный мужик, если на первый взгляд, а дальше я не лезу – мне с ним детей не крестить.
– Центр прессы и радиовещания Сидзуоки построен три года назад, – по пути рассказывал он о цели нашего путешествия. – Его архитектором является Кензо Танге, один из основоположников архитектурного движения метаболизма, которое возникло после войны. Оно объединяет в себе идеи архитектурных мегаструктур и органического биологического роста.
– Никогда не видел ничего подобного, – признался я, оценив висящие на гигантском столбе «коробочки» офисов.
– Похоже на дерево, – оценила и Надя.
– Верно, Рушеву-сенсей, – с улыбкой кивнул куратор.
Тяжело япошкам Надина фамилия дается.
– Предполагается, что по мере надобности к Центру будут «прирастать» дополнительные офисы? – спросил я.
– Верно, Тукачеву-сенсей, – подарил он улыбку и мне. – Конференц-зал находится в здании справа, – указал он на намного менее вызывающую высотку, – Но, если хотите, мы могли бы посетить и «дерево».
– Простите, Эйдзи-доно, – вмешался посол. – Но мы не можем себе позволить отступить от заранее
