Всегда брал трубку.
Вот и в этот раз, едва стоявший на зарядке возле дивана телефон пискнул, я, сшибая расставленные на полу банки и бутылки, подлетел к нему и принял вызов.
– Алло! – излишне резко бросил я. – Не молчите! Аня, это ты?!
Увы, это была далеко не Аня.
– Здравствуйте, Константин, меня зовут Виктория! – поздоровалась преисполненная воодушевлением девушка. – Скажите, а у вас есть мечта?
– Не думаю, что вы сможете мне с ней помочь, – ответил я, намереваясь положить трубку.
– Почему же? – не согласилась собеседница. – Мы можем всё! Расскажите о своей мечте…
Звучало сомнительно, но от этих слов где-то глубоко внутри натянулся нерв надежды. Хотелось верить, что вот он, настоящий шанс.
– Я хочу к своей жене, – признался я.
– Легко! – обрадовала меня жизнерадостная звонившая. – Вы сможете к ней поехать куда угодно благодаря нашему кредиту! Я представляю банк…
– Вам повезло с воображением, – оборвал я и бросил трубку.
Пытаясь не думать о своей наивности, поболтал несколько открытых алюминиевых банок, стоявших тут же на покрытой почти сантиметровым слоем пыли полочке. В одной что-то осталось. Запрокинув голову, высосал безвкусные подонки, так и не определив, что именно и какой свежести пил.
Я почти не покидал дом. В университете мне предоставили бессрочный отпуск и предложили психолога, которому я так ни разу и не позвонил. Не видел смысла. Чем бы он мне помог? Научил бы относиться к исчезновению супруги как к данности? Бессердечной сволочью становиться не хотелось. Подсказал бы, как принять произошедшее? Я был не готов смириться. Поставить в этой истории точку, признаться, что свершившееся необратимо, для меня значило бы предать Аню. И не только её.
Она ведь была на тридцать четвёртой неделе беременности. Это значило, что сейчас где-то нашему ребёнку могло быть уже год и десять с половиной месяцев. Платон. Интересно, какой он и насколько похож на нас?
Прикрыл глаза, чтобы представить, а затем зажмурился изо всех сил, пытаясь выдавить начавший вырисовываться образ. Он бы неминуемо принёс слёзы, а плакать мне уже не хотелось.
Чтобы отвлечься, схватил с подоконника засохший бутерброд с загрубевшим куском сыра, и начал грызть. Есть мешала отросшая, спутавшаяся с лохматыми усами борода. Волоски то и дело попадали в рот и застревали между зубами. Вкус у моего завтрака оказался странным, точно жевал сухарь с куском мыла, но мне было всё равно. Так даже лучше. Это отвлекало.
Не умер от голода я только благодаря Валере. Коллега периодически приносил мне продукты, стучал в дверь, объявляя о своём приходе, называя число с месяцем, и спрашивая, жив ли я. Получая ответ, он оставлял пакет на коврике. Мы с ним ни разу за это время не увиделись, но мне и не нужно было. Да и ему, похоже, тоже – хватало понимания, что я ещё дрыгаюсь. Мотивации его я не понимал, но был ему благодарен.
В
