но Иван забыл о ней. Его поглотили воспоминания, потоком пронеслась вся жизнь, и горечь, душившая и рвавшая на куски, овладела им. Стропов схватился за стул и с силой зашвырнул на стол. Анна взвизгнула, но Иван не слышал ее. Он остервенело молотил злосчастную мебель, выплескивая боль наружу. Щепки разлетались в разные стороны, некоторые летели в глаза, а Стропов все громил стул, пока от него не остались одни ошметки. Несколько заноз вонзилось в ладонь, но Иван ничего физически не ощущал. У него разрывалась душа, и вместе с ней из глаз брызнули слезы. Он что-то кричал в процессе, но не слышал собственного голоса, а опомнился только, когда сзади его обхватила Анна.
Сил, чтобы ее оттолкнуть, больше не было. И Стропов устало опустил руки. Анна трясла его за плечи и что-то говорила. Ваня полупьяным взглядом пытался сфокусироваться на ней, и лишь с трудом ему это удалось.
– Посмотри на меня, посмотри, – требовала она.
Стропов и посмотрел, придя, наконец, в себя. Глухота и головокружение прошли, зрение восстановилось. И пришло горькое понимание, каким же слабым и немощным его увидела Анна. Как опрометчиво и стыдно! Иван дернулся, как от ожога, сбрасывая ее руки, и отшатнулся, в шоке округлив глаза.
– Уходи, – прохрипел Стропов.
– Ваня, расскажи, что ты вспомнил, не держи в себе, – нежно прошептала она, трогательно заглядывая Ивану в глаза. Но он был слишком неустойчив и подавлен, чтобы оценить.
– Убирайся! – гаркнул он. – Оставь меня одного.
Анна вздрогнула и тотчас ушла. Стропов пошарил в карманах джинсов и отыскал спичечный коробок – завалялись там после завтрака, когда он чуть не спалил свою кухню с бредовой идеей устроить открытый костерок прямо там. В коробке была последняя спичка. Иван чиркнул ею, поднял карту и поджег, затем бросил на игорный стол. Огонь не сразу, но разошелся по тканному покрытию, а после стол и воспламенился полностью. Стропов завороженно наблюдал за пожаром, и его постепенно отпускало. Боль и отчаяние, разочарование не ушли без остатка, но дышать стало немного легче.
Ваня оставил догорающую вип-комнату, не без оснований предполагая, что клуб и здание должны разрушиться уже до конца. Таскать с собой призраки прошлого, раз он завис здесь, наедине с ними, Стропову совсем не улыбалось, и он нашел единственно правильное решение.
На пляж он возвращался с чувством выполненного долга.
**
Неделя после бедствия.
– Добро, Василиса! – с утра Иван вышел на крыльцо и отсалютовал Лизе Алёхиной, чей с Вадимом дом был по диагонали от его и хорошо просматривался.
– Какая я тебе Василиса? – от возмущения Лизавета притормозила, строго поправила очки. На их крыльцо выглянул забеспокоившийся Вадим. – Имей уважение, Иван, к кандидату биологических наук и вашему медику, между прочим.
– Прошу прощения-с, барыня, ошибся, – откланялся Стропов на манер крестьянина девятнадцатого
