слушал молча, лишь периодически кивая. Он и сам с первого взгляда на парня, которого ночью без чувств притащили в палатку, понял, что к ним прибыл крайне необычный гость.
– Видел бы ты еду у него в рюкзаке! – продолжал Игорь. – Консервы, термос, сухой паек, да в такой упаковке, какую я, по-моему с довоенных времен не видел. Такого не достать даже в городах сейчас нельзя. Да что там! Там у него в одном отсеке я пакетики нашел. На них ничего, кроме номеров Вскрыл. Чую запах знакомый. И тут до меня дошло – да это ж еда для собаки! В отдельных таких пакетиках, как до Войны продавались? Еда! Для собаки! Это мы уже все по общине распределили.
– А что за штуки в рюкзаке у него мы нашли? Разобрались? – задумчиво спросил Матвей.
– Нет! И это самое странное! Хрен пойми, что это. Какие-то… я даже сказать-то и не знаю как – как будто он в рюкзаке что-то вроде… как это называется-то, штуки разные для экспериментов каких-то таскал – чемоданчик, какие-то в нем бутылочки, приборы со стрелочками. Как они работают? Что за вещества? Я – без понятия. Вскрывать бутылочки не стали – вдруг траванемся! Ну и помимо чемоданчика, там в рюкзаке отдельно лежал еще сверток, помнишь? Ну мы изучили его. Это пузырчатая пленка, упаковочная была. Ты такую, кстати, когда последний раз видел? Вот и я не помню. Мотя, клянусь, как будто этот парень к нам из прошлого прилетел. Ну так вот. Пленку развернули, а в ней, оказывается, завернуто что-то типа фонаря. Металлическая штука, цилиндр, только больше и длиннее обычного фонаря. Он почти в метр длиной. По бокам какие-то кнопки, лампочки маленькие разноцветные. А вместо фонарной ламы – зеркальная воронка. Шибко они боялись этот прибор разбить, раз так обернули. А и еще футляр с десятью бутылочками с жидкостью, такой же пленкой обернуты.
Знаешь, Мотя, – помолчав немного, добавил Игорь, – я не думаю, что он – вор. Я думаю, что он ученый какой-то, который от группы своей отстал.
– А что? Вполне, – произнес все так же задумчиво Матвей, – отстал или случилось чего с его сопровождением. Вряд ли бы он один ходить стал. По правде сказать (Матвей мрачно посмотрел на возвышавшийся над лесом головач), поисследовать тут и впрямь есть что, вот только никаких ученых и экспедиций с самого начала Войны я тут не видел и не слышал ничего о них.
– А знаешь, что еще странно? – с тревогой в голосе спросил Игорь.
– Догадываюсь, – кивнул Матвей, – Вы у него ни одной магнолии не нашли.
– Именно! Ни одного цветка, даже давно завядшего. Ну как так можно? Предположим, с праведниками ему повезло. Либо не наткнулся, либо отстрелялся, но мимо стариков-то он как без цветов прошел?
– Ладно, – резюмировал Матвей, – тащи-ка его вещи сюда, пора его будить, голубчика, да потолковать с ним.
Он решительно спустился в землянку и внимательно оглядел лежащего на старом матраце в дальнем ее конце человека. Тот явно приходил в себя.
Николай (так звали человека) постепенно выплывал из глубин тревожного забытья, в которое он, будучи полностью обессиленным, не помнил, как провалился.
