и так, и не так. Большой войны и, верно, что нет. Однако в пограничье стычки постоянно случаются. Вот там-то я и воевал. Сперва, за дебрянского князя супротив Литвы и супротив Смоленска. Потом воевода Гордей с молодым князем рассорился и ушел из дебрянской дружины в московскую, и я с ним. Воевал с Рязанью, с Тверью, опять с Литвой, с татарами, да спокойных деньков без войны по пальцам перечесть, – он садится снова, выплевывает травинку.
– А ну-ка придержи лошадку, – внезапно жестко говорит Санко. Прозор натягивает вожжи. Метрах в ста дорогу перегораживает поваленный ясень.
Возчик тихонько присвистывает и, вдруг, неожиданно принимается нараспев негромко говорить:
– А времечко-то идет,
Песочек в часиках течет.
Крупинки сыпятся – судьбы меряют:
Сколько кому отмеряно?
Кому век, кому год, кому час…
Кому только сказать: «Раз!»
Потом Прозор продолжает уже обычным тоном, только еще тише:
– Вот она запруда – сие вторая причина, почему оный путь ненадежен – далее они разговаривают друг с другом почти шепотом, – разбойники тут недавно озоровать стали. Сказывают, что одинокий ушкуй на реке Нерли, близ озера Плещеева несколько деревенек примучил. Тамошний воевода ушкуйников подкараулил с войском. Разбойников пострелял, ушкуй сжег, но семь-восемь лиходеев все же утекли. Теперь они по дорогам балуют. От того места досюда, почитай, верст двадцать. Может, и грабастики деревце сие свалили, да нас в засаде теперь дожидаются! А может и нет… Как мыслишь, ты в сем деле боле мово разумеешь, а?
С Санко происходит разительная перемена. Прежде беззлобный и веселый – теперь он делается иным: взгляд, которым он оглядывает поваленное дерево и вокруг него кусты, лес становится жестким и тяжелым. Посмотрев так около минуты, воин говорит:
– Похоже на засаду. На ясене-то листва яркая, да и бури намедни не было, такой, чтоб деревья сами валились (Санко говорит еще тише). Вот что… Я коня отвяжу, он мне верный – не бросит. Сам в кустах схоронюсь, да там и лук достану, чтобы лиходеи не узрили до срока. Ты же испробуй лошадку свою с телегой развернуть. Места должно хватить. Они, как узрят, что добыча уходит – тут на твой воз и кинутся. Секира у тебя есть, вот еще возьми кинжал мой. Санко незаметно достает кинжал из ножен, повернувшись боком к поваленному ясеню, и роняет его в телегу.
– Ага, сие, чтобы пробоины вертеть!
– Нет, лучше держи шуйцей (левой рукой), заместо щита… Ты, как сам… не сробеешь?
Прозор – не таковский! Однако дело тухляк, болото – восьмеро на двоих!
Грабастики пока до тебя бежать станут, я троих-четверых, всяко сниму стрелами, а после уж тебе на выручку кинусь. Если их, пусть восемь, останутся четверо. С тремя я совладаю, а ты пока с одним испробуй. А коли там никого не окажется и древо само рухнуло, стало быть, никто не выскочит. Тогда
