энергично кивает Хейзел в знак согласия, и хвостик подпрыгивает у нее за спиной. – Ты человек. Ты заслуживаешь уважения.
– Уважения? – фыркаю я. – Он не знает такого слова. Он вел себя так, будто я клоп, которого надо выбросить в мусорку.
Хейзел сжимает зубы.
– Ненавижу его. Всех хоккеистов. – Ее глаза сужаются. – Они хуже всех.
Хейзел встречалась с хоккеистом в университете, но он ей изменил. На этом история закончилась. Мы об этом не вспоминаем.
– Хуже всех, – эхом отзываюсь я, сложив руки на груди. Я отбиваю ногой стаккато, а внутри у меня все завязывается в узел. Я вчера отлично справилась, и я идеально подхожу для этой работы.
После Зака моя самооценка и так сильно пострадала, а теперь это? Как говорится, не бей лежачего.
Я вспоминаю себя месяц назад, в аэропорту, в ожидании самолета до дома. Менеджер тура вызвала такси, и я думала, что оно отвезет меня к автобусу, в котором мы все вместе поедем в следующий город. Вместо этого меня доставили в аэропорт, и, когда я в недоумении начала набирать всем подряд, никто не отвечал.
Наконец Зак мне перезвонил.
– Ох, черт, – сказал он. – Она уже отправила тебя в аэропорт? Я хотел сначала с тобой поговорить.
Он бросил меня по телефону. Сказал, что мы стали разными людьми, что мы больше не подростки и он хочет понять, кто он без меня. Мы встречались восемь лет, с десятого класса, а он попросил свою сотрудницу от меня избавиться.
Когда ему предложили поехать в тур на последнем году университета, он договорился о работе и для меня. Меня назначили ассистентом координатора тура, чтобы нам не пришлось расставаться надолго. Когда у него был затык с песней, мы вместе над ней работали: я играла на гитаре, он придумывал стихи. Я всю свою жизнь поставила на паузу, чтобы быть рядом, пока он воплощает свои мечты.
У меня горит лицо, когда я вспоминаю, как плакала в туалете аэропорта – одинокая и потерянная. Никому не нужная, как мешок мусора на обочине.
А парни типа Зака и Джейми? Они думают, что мир вращается вокруг них. Они думают, что могут просто выбрасывать людей после того, как теряют к ним интерес. Меня пронзает стыд, а сразу вслед за ним – ярость.
Я так устала быть одной из этих девчонок. Которых вышвыривают.
Я выпрямляюсь на диване, все больше распаляясь.
– Я поговорю с ним лично.
– Эм, – Хейзел смотрит на меня круглыми глазами, удерживая руками блендер. – Не думаю, что это хорошая идея.
У меня учащается пульс при мысли, что я выскажу все Джейми Штрайхеру в лицо. Мне до смерти надоело, что мужчины вытирают об меня ноги.
– Ты постоянно говоришь, что мне нужно высказать вселенной все, что я хочу, – отвечаю я Хейзел.
– Да, вселенной. Не ему. Он, скорее всего, вызовет полицию.
– Не вызовет он полицию. – Я представляю, как он насильно выволакивает меня из своего дома, перекинув через плечо. У меня странно сводит между ног. О! Мне нравится эта мысль.
Неважно.
