ночью. К девяти был у тебя на работе, так как не располагал новым адресом проживания. Пришлось заручиться предлогом: в срочном порядке передать тебе на подпись необходимые документы. Фирменный логотип DHL творит чудеса, а ваш секретарь настолько некомпетентна, что не стала даже пытаться перевести имя и адрес получателя, – улыбается, сохраняя серьезный взгляд, продолжая с долей веселья: – В итоге, с лёгкостью вооружился у неё твоим домашним. Приехал сразу, в надежде застать и не разминуться.
– Почему просто не позвонил? – уточняю в недоумении, пытаясь представить смогла бы я вчера его встретить, если бы знала точное время прилёта? И как…? Господи, всё слишком сложно. Мысли путаются, не завершая и единого алгоритма. Мои планы на сегодня; мой отъезд; его появление… Всё катится по наклонной, только я не хочу сейчас его отпускать. И не хочу думать о чем-то большем. Всё как-то меркнет по сравнению с тем, что он здесь. Сейчас. И, кажется, я готова отказаться от всего прочего. Пропустить рейс. Лишь бы урвать себе право на дополнительные часы и минуты.
Набирает мой номер. Нервы натягиваются, точно струна. Отслеживаю экран мобильного, машинально пытаясь припомнить, где оставила аппарат, что сейчас своей трелью разбудит дочь и нарушит тишину сонной квартиры. Глубоко выдыхаю, понимая, что звонок обрывается сразу, переходя на короткие частые гудки. Занято. Хотя, этого не может быть и в помине.
– Решил уточнить лично причину твоей неблагосклонности и попадания в черный список, – выводит любимый голос, отзываясь грустной улыбкой на моё остолбеневшее выражение лица.
– Мама…, – протягиваю, болезненно сглатывая. – Макс, ну почему она…? – выдаю риторически. Зажмуриваюсь, пытаясь выровнять дрожащее дыхание. Он обнимает, вновь прижимая к себе. И я, лишь, успеваю убрать в сторону руку, ограждая хотя бы цветы, на какое-то время, от неминуемой гибели. – Она вчера была у меня в гостях, – процеживаю безжизненно. – Сейчас Верховцев увез её на вокзал.
– Могу я войти? – уточняет задумчиво.
– Да, – срываюсь на дрожь, слишком часто кивая. Губы не слушаются, выводя большее. Голос осип. Нервы-канаты натянуты до предела. – Нам слишком о многом необходимо поговорить, – заключаю, стараясь не сорваться на слёзы.
– В моем распоряжении пара часов, – отзывается спокойствием, которое визуально даётся ему с наименьшим трудом.
– В моём и того меньше, – шепчу, заглядывая в глубокие глаза с кроткой надеждой на понимание. Меньше. Времени практически нет. В течение часа заявится Димка и что тогда? Мне необходимо всё объяснить. Только…, – Только, пожалуйста, сначала, поцелуй меня, как тогда на нейтральной, – прошу тихо. – Потому как, мне опять становится слишком страшно от нашей встречи, и я понятия не имею, чем она может закончиться.
Губы прокалывает сотнями игл. Напряжение, что скопилось внутри за это долгое время, переваливает шкалу за максимум.
