первой «линии», поджав хвосты. Разве можно их вообще считать равными нашим космоморякам? Нет, конечно!
Иван Федорович в запале хлопнул ладонью по столу, отчего стоящий на краю бокал с недопитым коньяком опасно покачнулся.
Зубов прекрасно помнил, с каким вдохновением и жаром бросались в бой экипажи Черноморского флота и его Гвардейской Эскадры. В их действиях чувствовалась какая-то одержимость, почти фанатизм – будто они сражались не за победу даже, а за право умереть красиво, войти в легенды. И эта самоотверженность поначалу и вправду давала им преимущество над более хладнокровным и расчетливым противником.
Но Демид понимал и другое. Война – это не только порыв и натиск, но и выучка, дисциплина, холодный расчет. И в этом Птолемей оказался сильнее. Его офицеры, пусть и уступали в бесшабашности и лихости, с лихвой компенсировали это выдержкой, умением держать строй и четко выполнять приказы. А значит, моральный дух здесь был ни при чем. Просто враг оказался лучше подготовлен к затяжному бою на истощение.
– Помимо разношерстных гарнизонных эскадр в секторе боя в стане противника находились регулярные дивизии Северного и Балтийского космофлотов, они то и решили исход битвы, – ровным голосом произнес Зубов, стараясь не выдать своего раздражения. Сейчас следовало быть очень осторожным в словах и оценках. Пьяный диктатор мог воспринять любое неосторожное высказывание. – Офицерская школа ВКС не проходит даром, в головы ее курсантов с самого начала службы вдалбливают, что если вы развернете крейсеры и побежите, то непременно умрете. Поэтому и нет подразделения в Ойкумене более стойкого, чем регулярная дивизия. Причем без разницы, принадлежит она к Российскому императорскому космофлоту или к любому другому в Галактике. Вы же сами видели, как упорно сражались их дивизии во второй «линии»…
Контр-адмирал говорил вроде бы очевидные вещи, известные любому мало-мальски сведущему в военном деле человеку. Иван Федорович скривился, как от зубной боли. Ему не хотелось признавать правоту Зубова, мириться с мыслью, что враг оказался умнее и сильнее. В конце концов, он привык считать себя величайшим стратегом и тактиком, повелителем космических баталий. И вот теперь какой-то Птолемей посмел не просто бросить ему вызов, но и обставить его по всем статьям! Это было невыносимо, немыслимо!
– Эти перехваленные «балтийцы» уже сыпались под напором моего флота, – махнул рукой Иван Федорович. В его голосе зазвучали капризные, почти детские нотки. Будто обиженный ребенок, у которого отобрали конфету, убеждает себя, что она все равно была невкусная. – Против них бились такие же дивизии, только гвардейские и «черноморские»…
– Не уверен с тем, что посыпались все, – отрицательно покачал головой Демид, который на своей «Москве» был непосредственно в эпицентре событий. Адмирал прекрасно помнил, с какой стойкостью и упорством дрались некоторые соединения противника. Как они раз за разом смыкали строй, затыкая бреши, ценой
