где, не помню при каких обстоятельствах, но об этом парне я слышал. По-моему, это певец. Вроде бы он ездил в тележке со своими музыкантами и всем постоянно пел. Такое мог написать Пушкин? Мог, конечно! Только Пушкин назвал бы его не Робинзоном Крузо, а как-нибудь попроще. Гриша, например, или Владимир. Возлюбленную его Олей или Машей. А у Робинзона я возлюбленной вообще не помню. О чём это говорит? О том, что это написал кто угодно, только не Пушкин.
«Евгений Онегин». Вообще не помню, что это такое.
– «Евгений Онегин», – сказал я. Старик мелко закивал, хитро улыбаясь.
– Да, конечно, – мягко сказал он. – Не сомневался в вас!
Я выдохнул. Надо будет как-нибудь взять и почитать. Хоть в общих чертах узнать, о чём там речь. Видимо, здесь это важно.
– Как видите, полное запустение, – вздохнул старик.
Казалось, вид этой пасмурной комнаты причинял ему почти что физическую боль.
– Пойдёмте наверх!
5
На этот раз мы поднялись не на второй, а на третий этаж. Лестница шла и выше. Я спросил, что там, но старик не услышал мой вопрос, а я решил не повторять.
Третий этаж привёл нас на странную площадку на крыше дома.
Первое и главное моё удивление вызвало то, что уже наступила ночь. Вдвоём мы стояли под восхитительным бархатным чёрным небом, скрипящим от вколотых серебряных звёзд. Когда я приходил на собеседование, было ещё утро.
– Не волнуйтесь, здесь всегда ночь! – спокойно сказал старик, видимо, угадывая мои размышления по этому поводу.
– Это здесь такие технологии? – спросил я. Старик посмотрел на меня так, как будто бы я сказал что-то на непонятном для него языка.
– Ага, – сказал он. – Они самые!
На небольшом прямоугольничке под звёздами располагались диван, два кресла по бокам, низенький овальный стеклянный столик. Вся мебель была плетёная, уютно утрамбованная небольшими белыми подушечками. Чуть в стороне виднелся кухонный уголок. Я ещё не знал, что там для чего предназначено, но понимал, что тут можно что-то приготовить. А ещё со всех сторон были розы. Буквально всех цветов: белые, розовые, жёлтые. Были и экзотические цвета: фиолетовые и зелёные. А возле кухонного уголка даже чёрные.
– Присядем, – сказал старик. Он сел на диван, а я подумал, что моё место в кресле. Безумно удобное!
– У Музея есть правило, – сказал старик. Я весь напрягся.
– Каким бы странным ни был посетитель, мы обязаны его принять. Когда бы этот посетитель не пришёл, мы не можем отказать в посещении. Все желающие должны попасть сюда и получить все возможности увидеть все наши экспонаты.
– Да, – сказал я.
Старик сидел и смотрел на меня. Видимо, это было очень важное правило, потому что он так молча сидел несколько минут. Скрипели звёзды. Ветра не было. Ночь продолжалась.
– Наказание за несоблюдение этого правила – забвение.
