клиники для душевнобольных космонавтов. Мне не известно: существуют ли таковые в принципе. Хотя ещё со времени подготовки к первому полёту человека предполагалось в числе прочего, что космическое пространство способно лишить пилота разума. Значит, к подобному повороту событий должны были готовиться. Недаром же до сих пор гуляют слухи о том, что Гагарин был не первым полетевшим, а первым удачно слетавшим. Не погибшим при старте, не сгоревшим во время посадки, не лишившимся рассудка, но вернувшимся живым и сохранившим при этом здравый ум человеком.
В дверь продолжал ломиться старпом. Он так и не пустил в дело топоры. От этого корабль оставался к нему необычайно лояльным.
Кстати, я ведь даже не поинтересовался: а чего он собственно от меня хотел? Зачем я внезапно понадобился? Сидел себе, пил и никого не трогал.
Словно отвечая моим мыслям сменив вопли старпома, прозвучал спокойный голос капитана:
– Питер, прошу вас зайти в рубку.
Он не кричал, но в его словах чувствовалась твёрдость человека привыкшего, чтобы его команды выполнялись без всяких обсуждений.
Что ж, это совсем другое дело. Если меня вежливо попросить, я всегда готов пойти на встречу.
– Это совсем другое дело, – бодро произнёс я вслух.
– Вы удостоены редкой чести, подтвердила каюта. – Капитан не часто сам приглашает, а не приказывает привести человека вашего статуса.
– А у меня и статус есть? – Усмехнулся я. – Высокий?
– Самый нижайший, – подбодрила меня каюта.
– Хорошо хоть вообще есть.
– Однако сам факт личного обращения к вам капитана, возможно, предшествует повышению вашего статуса.
– Советуешь пойти?
У каюты не имелось плеч, головы и шеи. Но судя по ответному молчанию, она сейчас ими пожала и кивнула. Или сначала кивнула, а потом пожала. Последовательность действий в таком случае имеет значение. Решение оставалось за мной.
– Ладно, прогуляюсь, – вздохнул я и изъял стул, мешавший двери отвориться.
В конце концов, у меня самого накопилось множество вопросов. А задать их каюта прямо рекомендовала именно капитану. Вдруг он и сам именно для этого меня и вызвал. Как там сказала каюта? Тот и сам оказался здесь примерно, как и я! Вот и повод к откровенной беседе. А там, как пойдёт.
Дверь более не сдерживаемая созданным мною препятствием со вздохом явного облегчения открылась. Она просто втянулась в «косяк». Дьявол подери эти «живые» технологии. На прощание она толи погрозила мне пальцем за шкоду, толи улыбнулась. Пришлось встряхнуться. Это уже явно были глюки. Иначе придётся признать, что этот живой корабль ещё и на мозги может воздействовать. А вот только этого мне теперь и не хватало.
Промелькнула здравая, на первый взгляд, мысль. А вдруг всё это какой-то эксперимент, и я внутри него? Я думал об этом, ступая по мягкому и шершавому покрытию, слегка напоминающему кошачий язык. Вполне вероятно это и был язык. В любой момент он мог свернуться как у хамелеона
