есть осознанная необходимость» не оставляла никакой надежды на личное счастье. Я где-то читал, что вся западная философия – всего лишь комментарий к Платону, но читать Платона я вряд ли бы стал: для этого нужно быть человеком другого склада. В отношении религии мой ум был вообще, что называется, tabula rasa. Я пару раз заказывал Библию в Публичке, но дальше Бытия дело не пошло: все остальное казалось пустым обскурантизмом, не нужным мне, как человеку. Учение Христа тоже казалось скопищем несуразностей, а главное, мне претил его безапелляционный тон: либо верь в Меня, либо пропадай: никакой тебе свободы выбора.
Так я и жил: не веря ни в Бога, ни в чёрта, но время от времени впадая в состояние тоскливого томления по чему-то потустороннему, далекому, не похожему на окружавший меня мир. Желание пробиться сквозь пелену неверия толкало меня то в церковь, то на изучение йоги, то в мистику трансцендентной поэзии. В один из таких периодов мне на глаза попалась книжка по магии Древнего Египта: она пылилась здесь, в Асуане, на полке местной библиотеки. Когда я ее раскрыл, во мне что-то ёкнуло. Я вдруг понял, что это то, что мне нужно. Недолго думая, я сунул ее за пазуху и спокойно вышел из библиотеки. Впрочем, я был уверен, что здесь ее никто не хватится.
Дело в том, что меня уже давно мучил вопрос: что, все-таки, скрывается за всеми этими камнями и храмами. Я уже один раз съездил на экскурсию в Луксор, где нам показали знаменитый Карнакский храм, Колоссы Мемнона, дворец царицы Хатшепсут. Мы спускались в подземные склепы фараонов и знатных вельмож в Долине Царей. Все это было интересно, но, откровенно говоря, не произвело на меня большого впечатления. Многое из того, что я видел, было просто непонятно. Колонны гипостильного зала Карнакского храма, выстроившиеся в ряд, словно гигантские фаллосы, с перекинутыми между ними перемычками архитравов, давили своей (теперь, казалось, уже никому не нужной) мощью. Статуи фараонов, либо стоящих с символами власти, зажатыми в скрещённых руках, либо восседающих в напряженных позах на своих каменных тронах, тоже воспринимались как нечто гротескное, раздражающее восприятие «нормального» человека. Для чего все это нужно было? К чему весь этот гигантизм, все эти символы, все эти росписи на стенах склепов, поражающие воображение смесью реализма и загадочной символики? Правда, в эстетическом отношении все это было на высочайшем уровне: просто в голове не укладывалось, что это было создано тысячи и тысячи лет назад. Я не мог налюбоваться изяществом форм, тончайшей проработкой фактуры монументов. Стоит где-нибудь у колена колосса маленькая изящная фигурка его супруги и столько в ней обаяния, жизни, такая смелость линий, в едином полете очерчивающих сложнейшие ракурсы изваяния, что, глядя на нее забываешь о том сколько столетий нас разделяют. Особенно поразили меня высеченные на стенах храмов горельефы
Горельеф на стене храма
