что шахматисты вокалистам братья по разуму.
– Хотите верьте, хотите нет, Александр Ильич, но я не из числа тех, кому Розалия Фелициановна могла внушить страсть. Этот Оболенский – дурак, каких мало. Знаете, есть такие, что из зала кричат актеру: «Не верь! Она случайно платок обронила!».
– Зачем тогда вы это сделали? – спросил Давыд Федорович.
– Меня допросили в полиции, меня освидетельствовал психиатр. И всем я говорил одно и то же: Пегасу пристала стремительность.
– А на самом деле зачем вы это сделали?
(«Хочешь патентованное средство от всех болезней сразу – и от скуки жизни, и от бледной немочи, и от бесславия? Обзаведись тайной, и все как рукой снимет».)
– Это моя тайна.
(«Когда его тайна открылась, он высокомерно произнес, едва шевеля губами, с надзвездной печалью в огромных навыкате глазах, глядевших из-под полуопущенных век: “Кто вы? Что вы? Кто вы вообще, чтоб меня судить?” Его презрение было убийственней их ярости. Они даже не осмелились вслух сказать, почему его, Петера Лорре, надо лишить жизни».)
– Вы же понимали, что вас уволят.
– Я об этом не думал. В Танжере я совершил подвиг: вывез под огнем бесценный груз. Бесценный, потому что ничего не стоил. За это меня уволили из Иностранного легиона. Кстати, на скаку попасть в колесо не так-то просто. Манфред фон Шписс прибыл на кладбище строго по расписанию, но уж налетался на славу.
Дом Ашеров был обклеен ницшеанскими – «нитчеанскими» – обоями во вкусе запоздалого еврейского бидермайера. Под пошлостью понималось «свое, девичье». И уж подавно ничего не стоило посадить Печорина за руль гоночного автомобиля. Загадочный поступок Берга был стилистически легитимен по тогдашним меркам. Мы судим прошлое с высоты нашего сегодняшнего знания. Мы судим его не по праву. Оно предстает нам в совершенном виде, коего не имеет. Для себя оно настоящее – свое «непреходящее сегодня». И в силу этой субъективной незавершенности сохраняет свою сокровенность, в отличие от будущего, которому еще только предстоит открыться (что завтрашний день может не наступить, в расчет не принимаем). Поэтому наше прошлое заманчивей нашего будущего. Носиться Пегасом по небу времен, изредка опускаясь то в одном, то в другом столетии – отроческая фантазия человечества. Мертвые лики городов глядят с Земли, каждый, как гигантские Уста Истины. Берлин, Куско, Вавилон… Ясно, что инопланетяне посещали Землю. Без их помощи построить можно было только Мочегорск, который испускает сигналы по периметру звездно-посадочной площадки. Сегодня проще оказаться в иной галактике, чем в двадцатом веке.
Было и жаркое: тушеная курица с черносливом и картофелем и отдельно поданная тушеная морковь с корицей. Подавались кушанья в четыре руки – Маргаритой Сауловной и Зинаидой Адольфовной. Гости поспешно расчищали место: горячо держать…
Убирали тарелки сообща, еще обещан был сладкий стол.
– В ванну все складывайте, – говорила Маргарита Сауловна. –
