От неожиданности он даже не сопротивлялся – когда Маргарита Сауловна, не очень-то подбирая слова, одним махом ампутировала сей гангренозный член. При этом грозная фигура Георгия Леонидовича была очень уместна.
– Забудьте к нам дорогу. Лилечка вас боится и не хочет видеть. И я тоже. И Федор Давыдович тоже.
Он стоял с отсутствующим видом. Маргарита Сауловна не удержалась:
– Вы слышали, что вам говорят?
Нет, все слышал и отвечал «отступя, с красной строки», таким неспешным баском, каким русские никогда не говорят:
– Я должен сообщить вам нечто важное, для посторонних ушей не предназначенное. Георгий Леонидович, будьте любезны, сходите в вон ту мелочную лавку и купите мне плитку белого шоколаду с изюмом… нет, погодите, лучше с лесным орехом. Вот вам тридцать пфеннигов.
Макаров вопросительно посмотрел на Маргариту Сауловну: не страшно одной с ним оставаться? Но она была слишком напугана, чтобы еще чего-то бояться.
– Идите, идите…
– Нет, прежде держите деньги. Я запрещаю вам платить за меня. За мой шоколад. Значит, вайсе шоколаде мит вальнус.
«Хорошо еще, что так, – подумал Макаров. – С бесами лучше не связываться».
Придав своим усам максимум независимости, он оставил Маргариту Сауловну наедине с Николаем Ивановичем.
«Наедине…» Скажешь тоже. Ездят машины, ходят люди, внешне все так же, как и вчера, как и третьего дня. Что он ей сообщит такого, отчего она уже внутренне вся съежилась? Но Берг молчал. Он так и не проронил ни звука в отсутствие Георгия Леонидовича.
Вернувшись, Макаров молча протянул Бергу незавернутую плитку шоколада и сдачу – один пфенниг. Берг так же молча взял.
– А Давыду Федоровичу передайте, чтоб учил иностранные языки, – сказал он. И ушел – вошел в свою парадную.
– Вы что, надумали уезжать? Из-за… – Георгий Леонидович не договорил и не уточнил из-за чего.
– Почему это мы должны уезжать? У Давыда Федоровича прекрасное место, он обожает свою работу.
– Просто я подумал… Не слушайте этого беса, он нарочно вас пугает.
– Я ничего и не боюсь, с чего вы взяли? Мы ничего противозаконного не сделали. Ни я, ни Давыд Федорович, ни Лилечка. Спасибо, что были моим оруженосцем.
– О чем вы говорите, Маргарита Сауловна. Только не слушайте его. Разве вы не видите, что он желает вам зла?
Макарову нравилась Лилия Долин – раз Васенька больше не котенька. Ему нравилось к ним ходить, там была атмосфера. Он не хотел, чтоб они уезжали. Как не хотел этого и Николай Иванович. Но «аз есмь тот, кто себе во зло творит благо». Пятнадцатилетний бесенок себе назло делает добро. В одной руке держит вилочку, препарируя ею «кабанью голову кофейного торта», другою оттопырил ухо: «Une partie de cette force qui vent toujours le mal…». В радио-кафе каждый слушает свое.
– Расскажи папе, расскажи все, – и сама же рассказывает: – Сперва новость…
У Давыда Федоровича к обеду сегодня
