во сне и отправлены за борт. Не зажигая огней, «Перуанец» тихо выбрался из гавани. Но прежде чем отчалить, Робертсон спустился в трюм с фонарем в руке и открыл один из найденных там сундуков. Француз сказал правду: сундук был полон золотых пиастров. Перебирая золото, Робертсон прикидывал, много ли останется ему после раздела добычи. Впрочем…, с какой это стати он будет делиться своим золотом с этими подонками?
Пиратам, во избежание проблем, предстояло поскорее спрятать свое золото. После поисков подходящего места на восточном краю Марианского архипелага они выбрали уединенный остров Грайген, который на старых испанских картах носит название Сан-Лоренсо. Его координаты: 18°44» с. ш. и 145°39» в. д. Прекрасным днем, когда легкий ветерок едва шевелил верхушки прибрежных пальм, «Перуанец» тихо вошел в небольшую бухту острова Грайген. Номинально остров находился в ведении испанского губернатора, но тот никогда на нем не бывал. Остров был густо покрыт лесом и необитаем. Робертсон, два ирландца и четверо матросов, оставшихся от прежней команды «Конгресс», высадились на берег и принялись искать место, которому можно было доверить два миллиона золотых пиастров…
Золото было закопано и после этого события последовали ещё множество кровавых событий, предательств, обманов и покушений, пока герой нашего повествования сам не попал в плен к испанцам. Те уже знали о том, что Робертсон зарыл громадный по стоимости клад и подвергли его изощренным пыткам. И вроде как сломленный ими ирландец согласился указать местонахождение своего тайника.
На следующий день, когда корабль приблизился к острову Грайген, Робертсона опять привели на допрос. Он угрюмо молчал. С закованными руками его бросили в лодку и доставили на берег, в хорошо знакомую ему бухту. Чтобы выиграть время, он притворился, что не узнает местность, и предложил пройти вглубь острова. Пока отряд продирался сквозь чащу дикого леса, Робертсону удалось избавиться от кандалов. Он едва не ушел от врагов, но был пойман, доставлен на корабль, раздет донага и прикован к пушке. Двум дюжим матросам было приказано сечь его. После двадцати пяти ударов спина Робертсона была изодрана в клочья, но он не издал ни звука. Палач велел своему помощнику продолжать истязание.
– Стойте! – наконец воскликнул шотландец. – Я приведу вас к кладу, клянусь вам! Я покажу вам это место!
Немедленно лодка была готова, но Робертсон попросил несколько минут передышки. Боль, физическая и душевная, искажала его лицо. Ему дали час. Испанцы не скрывали торжества: железный шотландец сломлен! С трудом поднялся он на ноги, закованные в кандалы, и медленно подошел к борту. Обернувшись, он бросил презрительный взгляд на наблюдавших за ним испанцев и стал спускаться в лодку. Но как только ноги Робертсона коснулись её борта, он резко оттолкнул лодку и, обхватив себя руками, очертя голову бросился в воду. Один из испанцев нырнул за ним, но тщетно: шотландец исчез в глубине.
