походило на институтскую байку, чем на реальную возможность попасть в издательский дом. Выпускники из кожи вон лезли, чтобы заиметь благословение Георгия Лесника. Казалось, главная задача – миновать водораздел между акулами пера и мелкой рыбешкой. А как выжить в стае – можно разобраться в процессе плавания.
Женя тоже пыталась выделиться и старалась, чтобы Лесник отметил ее работы. Однако не преуспела. По перешептываниям знала: особо отчаянные выходили на прямой разговор с ним, но заметных результатов никто не достигал.
Уже некоторое время она размышляла над этим вариантом, и он все больше ей нравился. В один из дней решение окончательно созрело. Лекции уже закончились, и народ разбредался по домам, когда она вошла в приемную Лесника. Секретарей не было, привычной суеты – тоже. В углу, сгорбившись и сжимая реферат, сидел студент-очкарик. Он учился на несколько курсов младше и носил фамилию кого-то из знаменитостей, но кого именно – Женя не помнила. Она присела на диван и кивнула в сторону кабинета.
– У себя?
– Угу. Двадцать минут жду.
Приемная обычно напоминала проходной двор: заочники с «хвостовками», отличники-стипендиаты, абитуриенты, преподаватели сновали весь день. Но сейчас, под вечер здесь царила тишина. Лишь сосед пару раз высморкался и вытер нос платком.
Наконец, дверь в кабинет декана распахнулась. Всклокоченные волосы, отсутствие пиджака и беспечное насвистывание говорили, что Лесник не ждал посетителей.
– Давно сидим? – изумился он.
Очкарик сглотнул и что-то проблеял. Женя недоуменно посмотрела на него: этот олух что, даже не сообщил об ожидании?
– Полчаса, – еле слышно булькнуло из угла дивана. – Георгий Иваныч, я тут того… Реферат написал, как вы сказали.
– А чего мнешься, будто взятку принес? – преподаватель забрал помятые бумаги, пролистал и вытаращился на студента. – Ты в своем уме? Что за «Анна Каренина» в белых стихах? Кто эту галиматью накатал?
– Я… сам.
– Если сам, отчислю за безудержный бред. Когда у психиатра отмечался, Толстой?
Женя вспомнила: незадачливый студент был однофамильцем великих русских писателей.
– Почему – бред? – заморгал тот.
– Только воспаленный шизофренией мозг способен такое сочинить. Ты либо клинически болен, либо над тобой поглумились, всучив эту ахинею. Перед тем, как сдавать, хоть бы прочел свой эпос.
– Я читал… То есть, писал.
– Слушай, не позорь классиков – смени фамилию. Или топай в ПТУ: там ни одного Толстого не знают, сойдешь за своего, – Лесник вернул «эпос» и безнадежно махнул рукой, но недотепа продолжал бубнить:
– Георгий Иваныч, правда, сам писал. Мне же только зачет надо.
– Любезный, от вашего творчества за версту
