когда будет распродажа… Но не зашла и вскоре вообще о них забыла, потому что не хотелось мне их на самом деле!
Универмаг «Марьинский» уже давно не является «самым высоким зданием на нашей Октябрьской улице». Кругом выросли многоэтажные гиганты. Магазин же остаётся виден лишь потому, что стоит на самом углу Октябрьской и Третьего транспортного кольца, бывшего тихого Сущёвского вала. Магазин недавно ремонтировали. Внутри совершенно ничего не осталось от прошлого века. Неизменны только огромные окна, по-прежнему дающие обилие света. Под Новый год там, скорее всего, опять продают новогодние украшения, но они, конечно, уже не могут меня привлечь.
Однажды меня крестили
Бабушка считала себя верующим человеком. На Октябрьской улице, в дальней комнате, в углу под плотными шторами, висела и висит до сих пор (уже пятьдесят лет!) небольшая икона в посеребрённом окладе. Я никогда не видела и не слышала, чтобы бабушка молилась перед этой иконой. Она вообще никогда её «официально» не открывала – при мне, по крайней мере. Икона висела там ТАЙНО; я несколько раз просила бабушку снять икону и показать мне её поближе. Бабушка отмахивалась…
Я догадывалась, что наличие у нас дома иконы – Великий Секрет. Бабушка просила «никому-ничего-не-рассказывать».
Несколько лет назад, уже после смерти дедушки, когда я стала заезжать на Октябрьскую улицу совсем редко (бабушка без дедушки меня совершенно не привлекала), я спросила её, какая именно богоматерь изображена на иконе. Бабушка удивлённо пожала плечами и ответила: «А шут её знает!». «Давай почитаем, там же на окладе должно быть пропечатано,» – предложила я. «Ну её на фиг, висит и пусть себе висит!» – ответила бабушка.
Такая специфическая у неё была вера.
В другой раз бабушка всё же согласилась вынуть её на свет из-под шторы. Оказалось, что это рукописная икона Казанской Божьей матери. Никакой особой художественной ценности икона не представляла, она была совершенно массового производства, если можно так выразиться. Однако, это была память об Ольге, матери моей бабушки, то есть семейная реликвия. Иконе было чуть более ста лет.
На Пасху бабушка делала два или три кулича и обилие крашеных в луковой шелухе яиц (и то, и другое ей удавалось идеально). В Прощёное Воскресенье она звонила малочисленным родственникам и знакомым и, согласно традиции, просила у них прощение, никогда не уточняя за что именно. Бабушка так и говорила: «Простите меня, если что не так» или «Простите меня за всё». В Вербное, соответственно, кто-то приносил нам в дом, по просьбе бабушки, бардовые веточки вербы.
Посты она соблюдала как-то выборочно, по собственному желанию. По большим церковным праздникам она заставляла маму и дедушку обязательно съездить на Пятницкое кладбище, где были похоронены все бабушкины родственники. Заодно они должны были занести в церковь поминальные записки…
Из молитв
