как это было принято на ее родине. В таких неукрепленных домах с хозяйственными постройками знатные франки жили с незапамятных времен, и только в X веке виллы начали уступать место укрепленным замкам. Эти перемены пока что происходили в основном на севере королевства, а на юге, в том числе и в Нарбонне, вилл оставалось еще немало, однако вряд ли хоть одна из них походила на усадьбу стратига Пелопоннеса, где вокруг огромного дома из белого мрамора, других таких же мраморных строений, вымощенного опять же мрамором двора и бронзового фонтана в виде распускающегося цветка раскинулся великолепный сад с необычайной красоты растениями.
На ступеньках беломраморной лестницы, ведущей к главному входу в дом, стояли члены семьи стратига – болезненного вида женщина лет тридцати пяти, красивая, стройная девушка и довольно хилый, костлявый подросток. Сойдя с коня, Нихерит недолго поговорил с ними, после чего его жена посмотрела на Вадима с сомнением, дочь – с любопытством, а сын – высокомерно.
– Значит, ты – искусный эскулап? – сказала девушка на латыни7. – Не очень-то в это верится. Наш прежний лекарь, упокой его, Господи, был седовласым старцем, а ты еще молод.
– Поверь, Евдокия, я привез для нас хорошего эскулапа, – сказал ей отец.
– А почему он такой грязный? – хмыкнул подросток.
– Леонид прав, – согласилась с братом Евдокия. – Лекарь весь в грязи с головы до ног, и от ее жены такой запах, словно она целый год не мылась.
Аза залилась краской, ощущая себя нищей оборванкой, которую волей случая занесло в приличное общество.
– Мы долго были в пути, – ответил Вадим, смерив Евдокию убийственным взглядом.
Она, казалось, не заметила его недовольства. Еще раз брезгливо поморщившись, дочь стратига проворчала:
– Пусть они помоются.
– Их проводят в баню, – пообещал ей отец.
Там, где Аза раньше жила, чистоте тела не уделяли внимания. Летом, впрочем, девушка любила окунаться в ручей, но в холодное время года купание было дорогим удовольствием, которое ее бабушка позволяла себе и внучке только перед праздником Крещения. Поэтому Аза и не страдала в дороге от невозможности помыться, чего нельзя сказать о большинстве ее спутников. Рында как-то сказал ей, что и он сам, и его товарищи ни о чем так не мечтают, как о бане.
«Теперь я узнаю, что такое баня», – подумала Аза.
Немолодая, крючконосая женщина в темном платке проводила лекаря с женой в глубину двора, где располагались два неказистых, приземистых здания.
– Должно быть, это мыльни для челяди, – предположил Вадим.
Служанка дала обоим знак следовать за ней в мыльню слева.
– Ой! – вскрикнула Аза, останавливаясь. – Мы что же, Вадим, будем вместе совершать омовение?
Из рассказа мужа о банях ей было известно, что там раздеваются донага. Значит, она должна предстать перед ним голой да еще и увидеть его наготу. От этой мысли
Имеется в виду, конечно же, не классическая, а народная латынь.
