и сам попытался дать на них ответы. «Пришло время коснуться – пишет он – самого непростого вопроса в области Устной Торы, который зададим в такой форме: «Если все дано на Синае, откуда возникают споры?».
Как же он отвечает на этот вопрос? Вначале раввин подчеркивает, что большинство споров касалось не синайских законов, а постановлений и указов мудрецов, которые имели разное мнение «о необходимости вводить тот или иной запрет или о способности предлагаемой „ограды“ предохранить от непреднамеренного нарушения закона».
Между тем, второй вопрос М. Пантелята все же касается споров, возникавших по поводу законов Торы, а не постановлений мудрецов. «Как понять, пишет он, что путем голосования в Санхедрине (в Верховном суде – авт.) принятое большинством мнение получало статус воли Б-га? Более того, оставалась возможность дополнений и исправлений, когда в следующем поколении новое, повторное голосование могло изменить прежнее решение, и тогда уже оно, новое толкование, считалось волей Б-га. Воля Б-га, которая меняется от поколения к поколению?!»
Ключ к пониманию ответа на этот вопрос, по мнению раввина, можно найти в талмудическом трактате Эрувин: «Два с половиной года продолжался спор между школами Шаммая и Гиллеля. Решался вопрос, по чьему мнению следует установить галаху. Пока не раздался голос с неба: и те (мудрецы), и другие (произносят) слова Живого Б-га! Но галаха – по мнению школы Гиллеля!» (Эрувин 13б).
Мнения о том, когда именно раздался «небесный глас», разнятся. Так, согласно гемаре к Мишне (Берахот 1:4) один раввин утверждал: «Небесный глас снизошел в Ямнии», то есть во II веке н. э. Между тем, ряд ученых и богословов не без оснований полагают – названное правило о том, что «оба мнения – суть слова Бога» впервые сформулировал сам же Гиллель58. А предписание о том, что галаха следует мнению последнего, было установлено позже – его внуком Гамалиилом I.
Поэтому, вероятно, еще до суда над Иисусом сложилось правило, что в спорах, связанных с толкованием законов Торы, мнения и той, и другой школы (стороны спора) признаются истинными, исходящими от Бога. И это при том, что такие мнения могли быть прямо противоположными. М. Пантелят писал, что Всевышний произнес это повеление, поскольку заранее предвидел разноголосицу мнений – «в силу ограниченности человеческого ума». Ну а поскольку для практического применения закона был необходим однозначный вывод, то «полномочия выбора одного из двух правильных мнений Тора передала Санхедрину», то есть суду. Поэтому М. Пантелят и вынужден был констатировать: «Получается, что воля Б-га в каждом поколении может интерпретироваться в соответствии с решением Санхедрина».
Еще один упомянутый нами метод толкования – путем юридических фикций – тоже мог служить (вопреки устоявшемуся мнению) не только для смягчения Моисеева закона. Бывало и наоборот.
Фикция – это неверное утверждение,
См., например – Мень А. История религии. М. СП «Слово». 1993. Т. 6. Глава 31.
