увидела, что он протекает. Помню, еще подумала: забавно, раньше я не обращала внимания, что из бойлера течет вода. Я же не знала, что она вовсе не должна из него течь (стиркой всегда занималась Глэдис, наша ненаглядная домработница, которая умерла годом раньше).
А когда неделю спустя я решила принять ванну, горячей воды вдруг не оказалось. В доме моей соседки, миссис Льюис, что-то ремонтировали, и я решила, что это как-то связано. Ну что я могу сказать? Тогда все выглядело совершенно логичным. В тот же день я спустилась в подвал – бросить пару полотенец в стиральную машину – и обнаружила, что все помещение затоплено. И везде была мыльная пена, из-за тех самых коробок стирального порошка. Везде! Настоящая турецкая баня!
Я впала в такую панику, что позвонила Барбаре. Она тотчас приехала, увидела бедствие в подвале и отругала меня за то, что мне не хватило ума вызвать сантехника. Ладно, «отругала», может быть, слишком сильно сказано, но она обращалась со мной как с ребенком. Хоть режьте, но я же не знала, что бойлер не должен протекать!
В любом случае это стало последней каплей. Я обзавелась новым бойлером и в тот же день повесила объявление о продаже дома. А потом переехала в милую квартирку на площади Риттенхаус, продала машину (умному намек: лампочка «проверьте двигатель» на приборной панели загорается вовсе не для красоты) и теперь живу припеваючи, куда лучше, чем раньше. Я провожу дни, играя в бридж, или посещаю концерты в Центре Киммеля. По вечерам выбираюсь поесть с Фридой или другими подругами, потерявшими мужей. Я въехала в то же здание, в котором живет Фрида, так что мы постоянно ходим друг к другу в гости. Приятно, что мы можем вот так запросто наведываться – она ко мне, а я к ней. Моя квартира выходит окнами на площадь Риттенхаус, на парк, и нет ничего радостней, чем спуститься туда в погожий день, сесть на скамейку под деревом и почитать газету.
Барбара не хотела, чтобы я переезжала в город.
– Ты будешь слишком далеко от меня, – сетовала она. – Почему бы тебе не подыскать что-нибудь в пригороде?
Сказать по правде, я даже рада, что Барбара по-прежнему живет на окраине. Мы с ней близки, но не так, как с Люси. С Люси мы понимаем друг друга гораздо лучше; с дочерью я бы так никогда не смогла. Если честно, не думаю, что это исключительно моя вина.
О чем бы мы с Барбарой ни говорили, наш разговор больше похож на спор. А с Люси мы общаемся как нормальные люди. Моя дочь пытается опекать меня – совсем как я ее, когда она была подростком.
– Господи, Барбара, я же взрослая женщина! – говорю я ей. – Я могу сама о себе позаботиться!
Но разве она станет слушать?
– Кто будет ухаживать за тобой, если не я? – заявляет она.
– Я могу сама о себе позаботиться, – твержу я, хотя и не уверена в этом на все сто процентов.
Люси навещает меня раза два в неделю, иногда чаще. В ее квартире нет стиральной машины, так что она стирает
