он мысленно выругал себя за наивность и излишнюю торопливость. Но отступать было поздно. Хотя если он сейчас продолжит в том же духе, то только ухудшит положение.
Вместо Рольфа ему ответила Эвелина:
– Она всегда была слишком остроумна и слишком блистательна. Всегда немного затмевала окружающих. Нетрудно вообразить, что некто, послуживший оселком для ее остроумия, очень рассердился и мог даже почувствовать себя униженным, и тогда, возможно… – Она повела своими прекрасными плечами. – …Возможно, этот человек или эти люди, потеряв терпение и желая ей зла, могли бы… – Дама улыбнулась, и эта улыбка лишила ее слова их зловещего смысла.
Такой Гизелу Монк прежде не представлял. Значит, ее ум был не только острым, но и жестоким… Впрочем, наверное, ему не следовало бы этому удивляться. Подобные личности мало чего боятся и мало заботятся о том, чтобы придержать язык, редко переживают, как бы им не обидеть другого, – в отличие от остального большинства известных сыщику людей. Он полюбопытствовал про себя, в какой мере хорошее воспитание является средством самозащиты, а не искреннего желания сохранить спокойствие окружающих, которые вообще ничего не боятся.
Затем Уильям перевел взгляд с очаровательного лица Эвелины на леди Уэллборо, а с нее – на Клауса и на Рольфа.
– Но ведь если дело дойдет до суда, будет совсем нетрудно доказать, что произошло на самом деле, – невинно заметил он. – Все, кто тогда присутствовал, могут, как один, засвидетельствовать обратное, и при таком вашем единодушии графиня будет разоблачена как лгунья, если не хуже.
– Вряд ли все будут «как один», – слегка презрительно поправил его Клаус, но никак не пояснил подобного отношения.
Незаметно подали сладкое: глазированный пудинг, клубничное желе, меренги со сливочным кремом и абрикосовое варенье.
– В этом и заключается вся трудность положения, – скорбно заявила леди Уэллборо, взяв меренгу. – Понимаете, здесь был незадолго до смерти бедняги Фридриха принц Уэльский. Но мы, разумеется, не должны вовлекать его в процесс, так не подобает.
Монк почувствовал, как екнуло его сердце. Представляет ли Рэтбоун, в какое топкое болото он увлекает себя и других?
– Но разве нельзя, с общего вашего согласия, не упоминать о присутствии принца Уэльского? – поинтересовался детектив.
– Такое впечатление, что придется, – отрезал Клаус. – Будь проклята эта женщина!
– Но сначала всем нужно договориться, – сказал Стефан, натянуто усмехнувшись, и взгляд при этом у него оставался серьезным. – В конце концов, мы же знаем, что произошло. И должны уяснить, чего не знаем, чтобы не противоречить друг другу.
– Какого черта, о чем вы толкуете? – требовательно спросил лорд Уэллборо, причем лицо его при этом обострилось, а губы совсем пропали из виду. – Все мы, разумеется, знаем, что произошло. Принц Фридрих умер от ушибов, полученных от падения с лошади.
Он сказал все это так, будто ему
