и сейчас, за давностью лет все, что я видел, воспринимается единым блоком. В какой последовательности в голову приходит воспоминание о каком-либо событии, так я о нем и пишу. Конечно же, по мере сил стараюсь соблюдать приблизительную временную однородность.
Вот, например. Всем жителям города выдали противогазы. Когда это было? Пожалуй, в начале блокады, когда еще поддерживался муниципальный порядок, еще не все ушли на фронт. Мне достался хорошенький, густо пахнущий резиной противогаз, в новой сумке защитного цвета. В первые дни я постоянно носил его через плечо, сам быстро надевал, протирал запотевающие стекла глазниц тонкой резиновой «пипкой», торчащей снаружи в виде маленького хоботка, как у слоника. В это образование вставлялся палец, он вворачивался внутрь, и можно было не только протереть стекло изнутри, но и почесать нос или близко расположенную часть лица, не нарушая герметичность аппарата. Но пребывать в противогазе более трех минут я не мог – становилось трудно дышать. Слабенькие детские мышцы грудной клетки быстро уставали от протягивания воздуха через гофрированную трубку и мощные слои фильтров в зеленной блестящей коробке приличных размеров. Вообще же, за неделю близкого общения игрушка надоела и постепенно забылась. В оккупацию резиновое изделие пошло на отличные рогатки для стрельбы в сторону птиц или просто «в никуда».
Перед войной подростки и юноши улицы Подгорной вечерами собирались возле подъезда «Дома Дико». Все они учились в одной школе, которая располагалась ниже на улице Артиллерийской. Многим из них предстояло через год идти в армию. Мальчишки тайком курили, но вели себя довольно прилично. Разговаривали на нормальном русском языке. Я не слышал от них матерных слов и блатного жаргона. Верховодил там мой двоюродный брат Валентин Мухин по кличке «Каторжанин», прозванный так за то, что был острижен под ноль, ему должно было исполниться 16 лет. В годы войны он окончил Высшее военно-морское училище и в мирные дни был самым молодым командиром подводной лодки на Северном флоте. Среди них был тихий и умный еврейский мальчик Боря, щуплый и чернявый. Он жил в этом злосчастном доме и чудом остался живым после взрыва. Вскоре после начала осады города его призвали, он попал в разведку, о чем писал в письме брату. Здесь же под Севастополем он был убит. Мой брат тяжело перенес известие об его гибели. Помню, сутки пролежал, не вставая, на диване, уткнувшись лицом в подушку. Другой известный мне паренёк из этой компании, Коля Могила, тоже был призван и когда пришел к нам прощаться, то моя тетя разрешила ему и брату, как взрослым, выпить водки. Когда он уходил, я играл на улице. Подозвав меня, он подхватил под мышки, высоко поднял над головой и поцеловал. В это время я увидел слезы у него в глазах. Потом, опустив меня, сказал: «Ну, Жорка, живи долго!». Их всех можно было понять, ребята уходили на верную смерть. Коля остался жив и спустя долгие годы приходил к брату в чине капитана пограничных войск.
5. Хлеб наш насущный
Когда исчезли продукты,
