Он нам нужен живым!
– Живым, говорите? – переспросил меня старик и, словно очнувшись, твердо пообещал: – Хорошо! Я найду его, во что бы то ни стало, и отдам вам живым! А сейчас, – он кивком показал зятю на дверь, – мы вас оставим ненадолго – надо людям сказать, что враг наш общий объявился. Вы не волнуйтесь, Елена Васильевна, его с завтрашнего дня все от мала до велика, и дети, и старики искать будут и в городе, и в окрестностях. Под землей найдем! – с угрозой пообещал он и вышел вслед за зятем, а мы с Певуньей остались в комнате вдвоем.
– Галина! – воспользовавшись этим, сказала я. – Я ведь не только по этому делу приехала, у меня и к тебе просьба есть, – и я достала из сумки снимок Светланы. – Посмотри! Может быть, сможешь мне что-нибудь о ней сказать.
– Я попробую, Елена Васильевна, – она с явным сомнением взяла листок в руки. – Только по портрету много-то не скажешь!
– А мне много и не надо, – успокоила я ее. – Мне важно узнать, где ее искать, а то ее все никак найти не могут, а это очень важно. Для меня важно! – подчеркнула я.
– Хорошо! – она по примеру своей бабушки села в то же кресло, в котором когда-то та предсказала мне встречу с Орловым, положила на журнальный столик портрет, а поверх него свои руки, закрыла глаза и довольно долго молчала, а потом начала говорить: – Далеко она отсюда… Очень-очень далеко… Много дней туда добираться надо… Вода вокруг нее… Одна вода вокруг… Плохо ей… Плачет она часто, но украдкой, когда не видит никто… А сама она в больнице какой-то, но не больная она, потому что халат на ней белый… А больница какая-то странная – почти одни мужики вокруг… И ребеночек у нее будет… Сын… Господи! – внезапно воскликнула Певунья. – Плохо-то ей как! Но скоро все изменится… Я вижу! Кончатся скоро ее несчастья! Радоваться она будет! Ох, как же она будет радоваться! А потом…
– Хватит, Галина! – остановила ее я. – Я уже поняла все, что надо! Спасибо тебе! А то смотри, устала как! Даже на висках пот выступил.
– Да! – согласилась она. – Нелегко это. Тем более по фотографии. А у вас, я гляжу, – и она начала, как и ее бабушка прошлым летом, смотреть куда-то поверх моей головы, но я резко оборвала ее:
– Молчи! Я ничего не хочу знать о своем будущем! Хватит с меня и того, что было! – и, видя, что она собирается возразить, решительно заявила: – Я понимаю, Галина, что ты это из лучших побуждений, но не надо! – и, криво усмехнувшись, добавила: – Может, не будь предсказания твоей бабушки, моя жизнь по-другому бы повернулась.
– Нет, Елена Васильевна, – возразила она. – Это не бабушка моя виновата, а характер ваш поперечный. Вы словно сами себе все назло делаете!
– Твоя правда, Галина! – невесело согласилась я. – Только, что сделано, то сделано и назад не вернешь! Да и себя мне не переделать! – и вздохнула, а она, увидев это, собралась, было, что-то сказать, но я пресекла эту попытку на корню: – Молчи, Галина!
