далёкий приют незнакомый…Даже если без счастья, без дома, —
я жива – в горькой тени любви…
В полдень тень эта так коротка,
а к закату – темна и огромна…
И плывут надо мной облака,
и готовятся дальние громы…
«Первый диагноз – Жизнь…»
Первый диагноз – Жизнь…
Диагноз второй – Характер.
Не озаботившись крикнуть: «Ложись!»,
вершит он свои теракты.
Взрывает покой и сжигает мосты
меж самыми близкими душами,
и там, на осколках, среди маеты,
мешает и слышать, и слушать нам.
Характер – диагноз. Характер – судьба.
И, значит, нелепы протест и борьба.
Справляться с ним мыслью? Наитием? Нет —
он с нами вершит всё, что хочет.
Душа в круговерти свой след и свой свет
теряет… Характер – хохочет:
«Я прав! Я силён, даже если я слаб!
Я – данность. Фундамент и крыша.
Решаю, что раб ты, и будешь ты – раб…
А принц ты – сошлю в нувориши…
Я сам в исполнение привожу
любые свои вердикты…
Решу – и смиреньем тебя награжу,
а нет – необуздан и дик ты.
Никто предо мною не исполин.
Лишь я – повелитель, лишь я – властелин!»
Не буду, характер, бороться с тобой,
чтоб выиграть этот бессмысленный бой.
Бороться с тобой? Проиграешь – с е б е.
С е б е п р о и г р а е ш ь в неравной борьбе.
…Светает за окнами. Время вставать.
На столике рядом – перо и тетрадь.
Раскрою её – и по чистой строке,
чтоб слабой надежды ничем не спугнуть,
пройду, различая сквозь темень свой путь…
Омою ладони в прозрачной реке,
что видится-чудится мне вдалеке,
на берег присяду… Но всюду – одно:
зовущее, тёмное… Бездна иль дно?
Но в том-то, быть может, и выбора суть:
принять свой характер и – не утонуть…
Диагноз смертельный один только – Жизнь.
Держись за характер. Как можешь – держись…
P.S.
Но знаю (хоть редко об этом я вслух…) —
есть нечто сильнее характера… ДУХ.
К картине художника Малевича
Им – тяжело. Им тяжела их плоть:
их каменно свисающие руки,
глаза, отяжелевшие от муки
под веками, что как созревший плод
вот-вот опасть – и навсегда! – готовы…
Они – толпа, где каждый – только овен…
Точнее – стадо, где пастух – нужда,
безвременье и голод, и вражда
с собой и миром, к ним что глух и слеп,
что им – не дом, а тёмный хладный склеп…
Но им, живым, чей безотраден путь,
с пути того не суждено свернуть…
Судьбы своей ничем не побороть —
и потому так тяжела их плоть,
опущен взгляд и тяжелы их руки,
и замер дух, и неизбывны муки,
и новых сил ни в чём не обрести,
и взгляда
