«неправильным русским».
В теплое время года коронное место располагалось через фиорд от Ратуши. Здесь вокруг собора-усыпальницы шведских монархов толпились туристы, а остальная территория была безлюдной. Возле церкви стояла телефонная будка, удобная для звонков с оперативными целями. Тишь да гладь, а в церкви еще и Божья благодать.
На данный момент требовалась тишь. Матвей облюбовал скамейку на крохотной набережной и занялся поисками выхода на Ахмад Шах Масуда – главаря афганских «духов» и жестокого властелина Панджшерского ущелья. Память любезно выдала цитату из запроса Центра, поступившего пару недель назад: «В связи с реализацией Женевских соглашений о политическом урегулировании положения вокруг ДРА представьте данные о наличии в стране организаций и лиц, контактирующих с верхушкой моджахедов». Тогда казалось, циркуляр, адресованный десяткам резидентур, касался стокгольмской точки лишь формально.
Такой тематикой занимались коллеги, работавшие в Афганистане и в соседних с ним странах. По открытым источникам Матвей составил список из полудюжины «комитетов» и «групп», которые устраивали демонстрации возле посольства СССР и собирали гуманитарную помощь для повстанцев. Серьезные структуры Швеции воздерживались от общения с боевиками, военной и финансовой поддержки им не оказывали. В ответе Алехин назвал две слабенькие возможности.
Теперь Москва ставила задачу, предполагающую наличие оперконтактов. В Афган направляли людей и грузы только «Врачи без виз» («А») и «Шведская помощь» («Б»). В первой у Алехина был знакомый активист. Еврейский мальчик, на пароходе с углем бежал в Швецию из оккупированной фашистами Польши и ныне возглавлял отделение в престижном Каролинском госпитале. Когда у приехавшей в гости (еще одно послабление Горбачева) тещи разведчика отказали ноги, доктор диагностировал опухоль в позвоночнике и блестяще ее удалил. Понимая, что советский гражданин не может оплатить дорогую операцию, исхитрился профинансировать ее по гуманитарным каналам. Оперработник был в долгу у профессора Смушко. Пришло время вновь просить об одолжении.
Перекусив бутербродами, разведчик решил посетить будку. Сначала нанес визит в полуоткрытый железный писсуар. Велопрогулка и думы сделали его соседство с телефоном-автоматом очень востребованным.
– Хей, Миша! Матвей говорит. Как дела? – на стокгольмском диалекте сказал-пропел. – Не отрываю от операции на открытом сердце?
– Добрый день, – ответил поляк. – Как моя любимая Софа?
– Шлет поцелуй.
В любимую пациентку София Васильевна – сверстница врача, превратилась, встав с койки и сделав первые шаги на глазах его восторженных коллег и учеников.
– Пора подумать о деньгах за лечение, – шепнул Миша тогда Матвею. – Раньше не ломал голову, вдруг бы операция не помогла. Знаешь, пациенты иногда умирают.
Еврейский юмор предполагал реакцию на той же волне.
– Жаль,
