Россию. Но тот не смог получить визу. И вот теперь она, Улита приехала по приглашению, которое ей выслала Клавдия Андреевна. Оказалось, что они переписывались больше года. Что приехать раньше не позволила смерть отца Лаврентия Борисовича Приморского. А теперь вот…
Улита прижала к глазам кружевной платочек. Сказала что-то по-английски. Родственники зашептались. Улита поспешно достала из сумочки письма, фотографии, принялась объяснять: вот это дед Борис с бабушкой Жаклин. Она была на двадцать лет его моложе. Вот отец Лаврентий с женой Дениз. Она тоже младше его на двадцать лет. А вот она – Улита Приморская. Дед просил не менять фамилию. Она сдержит данное ему слово.
Улита откинула вуаль с лица. Все ахнули. Быть не может: Улита Приморская собственной персоной. Борис снял портрет прапрабабушки со стены, протянул гостье. Ее лицо озарила счастливая улыбка.
– Ей на портрете тридцать шесть лет, – сказал Борис, с нескрываемым любопытством разглядывая утонченные черты новой родственницы.
– Как и мне, – машинально проговорила Улита, посмотрела на Бориса. – А вы кто?
– Я – Борис Зорин, внук Клавдии Андреевны, названный в честь вашего деда, – ответил он.
– Бо-о-о-рис Зо-о-о-рин, – проговорила Улита. – Мэш-та-тэль, да? – Борис кивнул. Понял, что бабушка рассказала Улите обо всех.
– По-зо-ву со-бой тэбья за мо-о-рэ. Хо-о-чэш?
– Нет, – прошептал он ей на ухо. – Время для приглашений не самое подходящее. Похороны.
Она смутилась. Опустила на лицо вуаль. Прижала к груди портрет.
– Это я. Я…
Ночевать Улита осталась у Зориных, в доме, где жила Клавдия Андреевна. Она долго не ложилась. Смотрела фотографии, нервно курила тонкие ароматные сигареты и что-то шептала. Борис сидел в углу и молча наблюдал за Улитой. Она его не замечала. Она была поглощена собой, своими переживаниями, неожиданным обретением такого большого количества родственников. Что теперь с ними делать? Не звать же их всех к себе. Зачем они ей там, в другом мире? Здесь, в объединяющем их прошлом, они нужны друг другу. Сегодня, сейчас нужны. А завтра при свете дня они станут тяготиться друг другом. Они так непохожи, так далеки, как север и юг, как день и ночь, как Россия и Америка. Улита посмотрела на Бориса, спросила:
– Хо-о-чэш за мо-о-орэ со-о-о мноо-о-й?
– Хочу, – ответил он. Улита вздрогнула.
– Не ожидала, что соглашусь? – спросил Борис, подавшись вперед.
– Да, – призналась она.
– Расслабься, сестричка, – усмехнулся он. – Никуда я с тобой не поеду. Времени у меня нет, ясно. Работы много. Понимаешь?
– По-о-нимаэш, – кивнула Улита.
Ее странная манера говорить, растягивая «о», нравилась Борису. Ему хотелось, чтобы Улита не умолкала. А она, почему-то смутилась, потупила взор.
– Хочешь чаю? – спросил Борис. Она замотала головой. Нет.
