Бульба махнул рукой – выходи, чего смотришь!
– Баб, а баб, ну, пусти ты меня, это последний раз! Клянусь, честное слово, – и несколько раз с силой, чтобы бабушка слышала, ударил себя в грудь.
– Все люди, как люди, а я…
– Ты? Ты нелюдь, – в сердцах сказала бабушка.
Он согласился и сидел, тоскливо глядя, как она стирает его грязную одежду.
– Ну, что мне теперь, землю есть прикажешь, я же поклялся уже раз!? – не выдержал он тяжкого молчания.
Обтёрла бабушка лоб, вздохнула, махнула рукой:
– Тебя просили прыгать?
– Нет, я сам!
– Уходи, не мучь меня, «сам»!
– Баб, а баб, ты намажь мне маленький кусочек хлебца маслицем, сахарком сверху присыпь, я хоть на улице поем.
Спускаясь по лестнице, проявил вежливость и к соседке- башкирке – поздоровался с ней. въехала-то их семья две недели назад. Раз Валерка поприветствовал её, значит, она теперь может жить спокойно – он признал их семью и впустил в мир дома. Откусывая хлеб, вышел, но похвастаться не перед кем – всех загнали домой. Побрёл к своей горке.
А там сидели три девчонки-школьницы – Нинка, Тайка и Катька. Остановился, зная, что произойдёт, но не убежать – уже увидели, посмеиваясь, окружили. Поспешно доев кусок, нахмурился, набычился, грозно свёл брови, пытаясь напугать. Куда там, они прыгали, как бешеные, вокруг него и толкали.
– Ага, Валерочка, кудрявенький, славненький пришёл; где ж ты так долго был; мы с вами давно не встречались…
Покорно упал, понимая, что лучше не связываться, они втроём и сильнее. Девчонки принялись щекотать, и он залился хохотом. Да так заразительно, что и те свалились рядом, продолжая щекотать. Тайка полезла к нему в трусы. Он от ужаса забил ногами, заплакал, захлебываясь слезами и смехом.
– Что ж вы делаете, что ж вы делаете, чёртовы девки!
Это бежала бабушка. Девчонки, хихикая, помогли Валерке встать, заправили в трусы рубашку, за кудри подёргали и, не спеша, отошли. Бабушка потащила, он выдернул руку, отёрся от слёз и завопил:
– А мне не больно, курица довольна!
Девчонки в ответ запели, да громко так:
«Тына, тына, у Мартына
Яики болтаются.
Девки думали – малина,
Откусили половина…»
Валерка захохотал от восторга – сколько розовых мартынов висело на кустах, а девки рвали и ели. Бабушка в крик. Что мать подумает, что соседки подумают, а он – бесстыжий дурносмех. До дома довела, дала подзатыльника и ушла. Пацаны у подъезда ничему не удивились, только Бульба спросил:
– Чего это она?
– Откуда я знаю, наверное, из-за дур этих!
Никита усмехнулся, он-то хорошо знал, не такие уж эти девчонки и дуры. Подошла Шурка снизу, стала заигрывать. Валерка не хотел ни видеть, ни слышать её. Зимой она сказала, что он украл у них блокнот. Нужен он ему! Все переругались, потом бабушка случайно нашла
