лыжне докатили бы, но степь была вся испоганена следами автомобильных колес, то есть песчаными полосами препятствия. Кто ехал на дровах, это было безразлично, хуже пришлось тому, кто, как и я, додумались смазать лыжи мазью; через две колеи они уже не ехали от налипшей земли и песка, они превратились в рашпили. После первого круга снега вообще не осталось, и лыжня шириной метров в пятьдесят стала похожа на рассыпанный какао с сахаром, в который надо было добавить только воды, чтобы земля покрылась непролазной грязью.
Когда первые лыжники шаркающим стариковским шагом прошли перед столом через двадцать минут после старта, ситуация была уже ясна всем, и тем, кто шел по стезе страданий, и тем, кто сидел за столом под кумачовой скатертью: такими темпами можно сдавать зачет хоть до завтра. Замполит стал отбегать от стола и за спиной комиссии стал подавать лыжникам не очень понятные поначалу сигналы, как будто он приглашал солдат к столу. Потом по цепочке передали, что не нужно придерживаться разметки из синих тряпочек, а можно проезжать ближе к столу… еще ближе… как можно ближе…
Последний круг все проходили в трех метрах от стульев комиссии, которая была поглощена своими бумагами и на то, что творилось сзади, внимания не обращала, а некоторые лыжники, чтобы сбросить напряжение, даже курили, не сбавляя черепашьего хода. Когда побежал второй час, а на лыжне еще оставалось человек двадцать, за членами комиссии приехал штабной газик и увез их, скорей всего, к настоящему столу с полным графином, а армейские спортсмены с чувством выполненного долга сбросили спортивные вериги и без всякого строя потянулись домой, в казарму.
Лыжи не были самым любимым видом спорта, впрочем, как и многие другие спортивные дисциплины. А вот самым распространенным увлечением в инженерной группе (не поручусь за весь полигон) был культуризм, по-нынешнему, бодибилдинг. Какой-то единой методики не было, и все занимались им, как бог на душу положит. Наделенный природой недюжинной силой дозиметрист Саша Сошников делал флажок, базовый элемент силовой гимнастики, когда, держась за стойки турника, тело располагают параллельно земле, вообще не вынимая сигареты изо рта.
Зато мой командир сержант Виктор Собчук вел себя во время занятий как настоящий культуртрегер, то есть распространитель просвещения, способствующего духовному развитию.
Перед занятиями рядом с наклонной доской для накачивания пресса и лавкой для жима лежа он ставил табурет с трехлитровой банкой сока (всегда томатного), рядом с которой лежал томик стихов. Я застал период, когда он увлекался Есениным. Занятия состояли из циклов: подход к снаряду, после чего, когда восстанавливалось дыхание, Виктор выпивал стакан сока и читал одно стихотворение. За стихотворением следовал подход к снаряду. Он утверждал, что под воздействием стихов мышечная масса формируется совсем по-другому, более органично.
Он сам был блестящим подтверждением этой теории, рельефной фактурой загорелого тела он напоминал богов или
